Ганс, неловко произнесла она, подобрав соску с одеяла Фредди и засовывая ее обратно в рот подвижному малышу. Ты же знаешь, что очень дорог мне
И ты мне очень дорога. И Фредди тоже. Он сделал паузу, взглянув на ребенка. Ему нужен отец. А тебе муж.
Я
Она сделала глубокий вдох. Меньше всего ей хотелось обидеть Ганса, который всегда был добр к ней. «Я не вижу тебя в этой роли», собиралась сказать она.
С мужчинами, которых она представляла рядом с собой в качестве романтических партнеров, ничего не вышло. Три года она считала себя влюбленной в Оливера, а затем, в прошлый сочельник, потерпела фиаско со Ставросом.
Может быть, ей стоит дать Гансу шанс. Но когда она посмотрела на сияющее лицо Ганса, то поняла, что не может быть такой жестокой. Она знала, что никогда больше не полюбит ни его, ни любого другого мужчину.
Холли глубоко вздохнула. Это было трудно, потому что она боялась потерять его дружбу.
Мне очень жаль, но ты должен знать
Внезапно из-за ее спины раздался низкий чувственный голос:
Ты не представишь меня своему другу?
Она повернулась, глубоко вздохнув.
Ставрос стоял посреди рождественской ярмарки, выше всех в толпе, мрачно красивый и могучий. У нее пересохло во рту.
Что ты здесь делаешь? Она задохнулась. Я думала, ты уже возвращаешься в Нью-Йорк
Ставрос с тоской посмотрел на ребенка в коляске.
Когда мой сын здесь?
Фредди ваш сын? пробормотал Ганс.
Фредди? Ставрос сардонически приподнял бровь. Да. Я его отец. А вы?
Ганс Ганс Мюллер, пожав Ставросу руку, он нервно взглянул на Холли. Я и не знал, что у Фредди есть отец. Нет, конечно, я знаю, что у каждого есть отец
Он беспомощно огляделся.
Да, это так, сказал Ставрос с веселым выражением лица, а затем обернулся к Холли: Нам нужно поговорить.
Мне больше нечего тебе сказать, холодно ответила она. Я здесь с Гансом. Я не собираюсь быть грубой
Но молодой человек уже попятился от могучего широкоплечего магната.
Все в порядке, вам обоим есть о чем поговорить. Он же отец твоего ребенка. Он укоризненно посмотрел на Холли. Ты должна была мне сказать.
Мне очень жаль
У нее пересохло во рту. Ганс исчез в толпе.
Это тот самый мужчина, которым ты заменила меня? спросил Ставрос у нее за спиной.
Холли резко повернулась к нему.
Он мой друг! И больше ничего!
Он хотел большего, заявил Ставрос и посмотрел на ребенка, завернутого в одеяло. Наклонившись над коляской, он нежно погладил пухлую щечку малыша. Мой сын, прошептал он. Я уже здесь. Я твой отец, Фредди.
Против своей воли она почувствовала сильный укол в сердце. Она глубоко вздохнула.
Почему ты вернулся? Я же тебе сказала! Мы не хотим, чтобы ты был здесь!
Прекрасно. Ты меня ненавидишь. Тебе все равно, что я умирал. Тебе не нужны мои деньги или что-то связанное со мной.
Вот именно, ответила она, подавляя свои эмоции при мысли о его смерти.
Ненависть ко мне не дает тебе права держать моего сына подальше от меня. И что бы ты ни говорила, я его не брошу.
По ее телу пробежал холодок.
Это не тебе решать.
Он улыбнулся.
Но это так, тихо сказал он. Я его отец. Это значит, что я имею право быть в его жизни. И я собираюсь быть рядом.
Она понятия не имела, почему он делал вид, что ему небезразличен Фредди. Из-за ложного чувства гордости? Или чтобы просто причинить ей боль?
Но в любом случае он был прав. У него действительно были права, он решил сражаться за них. Страх сжал ее сердце.
И что же ты собираешься делать?
Выражение лица Ставроса было ледяным, когда он произнес:
Я собираюсь жениться на тебе, Холли.
Ставрос вовсе не собирался делать ей такое предложение. Но это было логично. Это был лучший способ обезопасить своего сына и дать ему заслуженное будущее в полной семье, с родителями, живущими в одном доме.
Когда он вернулся к дому Холли час назад, то намеревался спокойно настаивать на своих родительских правах или, возможно, угрожать подать в суд на частичную опеку.
Он приехал как раз вовремя, чтобы увидеть, как Холли с малышом садились в машину к другому мужчине. И все его мирные планы улетучились как дым. Он угрюмо велел своему водителю следовать за ними на некотором расстоянии.
Встретив Ганса на рождественской ярмарке, Ставрос убедился, что тот не представлял никакой угрозы. Сама Холли ясно дала это понять. Они даже не поцеловались, несмотря на очевидный интерес мужчины к ней.