«Все мои самые невероятные мечты внезапно сбылись». Эти слова прошептала Холли в ту рождественскую ночь. Откинув голову на спинку кожаного сиденья, Ставрос закрыл глаза, отгоняя воспоминания.
Но по мере того, как «роллс-ройс» ехал по серпантину через швейцарскую долину, его плечи становились все более напряженными. Он смотрел на живописные горы, покрытые белым снегом, сверкавшим на солнце.
Неужели он так поступит? Бросит женщину, которую соблазнил прошлым Рождеством, и ребенка, которого они зачали вместе? Оставит сына расти без отца, чтобы тот презирал его как бессердечного незнакомца? Если так, то он действительно был Миносом до мозга костей.
Его глаза широко распахнулись.
Стой, хрипло сказал он.
Глава 6
Холли толкала коляску, проходя по праздничному рождественскому рынку на крошечной городской площади Зедерматта.
Среди сувенирных киосков, украшенных сверкающими гирляндами, бродили местные жители и туристы. Сосиски всех сортов шипели на открытом гриле, их аромат смешивался с запахом глинтвейна, сосен и свежего горного воздуха. На разрумяненных от мороза лицах прохожих сверкали улыбки.
Холли приветствовали Гертруда и Карин, пожилые сестры владелицы пекарни, Гюнтер и Эльфрида, продававшие в одном из киосков ароматические самодельные свечи. Она была окружена друзьями. У нее был настоящий дом.
Так почему же она чувствовала себя такой несчастной?
Ставрос. Одно его имя заставляло ее сердце сжиматься. Увидеть его было гораздо больнее, чем она себе представляла. И еще страшнее. Почему она так испугалась? Даже если он никогда не планировал заставлять ее делать аборт, то все равно ясно дал понять, что совершенно не заинтересован в отцовстве.
Если он и казался обиженным ее словами, то только из-за оскорбленной гордости. Это было очевидно.
Он сказал, что под угрозой смерти решил сделать последнюю попытку оставить что-то после себя, поэтому хотел жениться на ней и иметь ребенка. Неужели это правда? Неужели он действительно умирал?
Сначала она ему не поверила. Но такой гордый человек, как Ставрос Минос, не стал бы лгать о том, что показало его слабость.
Холли крепче сжала ручку коляски. Это не имело значения. Она больше никогда не позволит себе испытывать к нему какие-либо чувства. Даже если он думал, что умирает, это не оправдание тому, как он обошелся с ней соблазнил ее и бросил!
Ее сердце сжалось. Каково же было высокомерному магнату, оказавшемуся беспомощным перед лицом смерти? Каково это чувствовать себя таким могущественным и в то же время слабым?
Он держал свою болезнь в секрете. Она была первым человеком, которому он сказал об этом. Он явно думал, что она простит его.
Но даже если ее предательское сердце и испытывало искушение посочувствовать ему, как она могла это сделать?
Несмотря на то что Ставрос выглядел шокированным и расстроенным тем, что она никогда не говорила ему, что беременна, он явно не хотел быть отцом. Если бы он действительно хотел быть частью жизни их сына, то никогда бы не позволил себе так легко уехать сегодня. Он бы настоял на том, чтобы остаться, что бы она ни сказала. Но он этого не сделал. Как только она указала на дверь и заявила, что деньги не нужны, он моментально испарился.
Ей и Фредди будет лучше жить без него. Она поступила правильно, выгнав Ставроса. Ей следовало бы успокоиться, зная, что он никогда больше не побеспокоит ни ее, ни ребенка. Так почему же, когда Фредди вдруг захныкал, Холли захотелось сделать то же самое?
Вот твой горячий шоколад, сказал Ганс Мюллер, с радостной улыбкой протягивая ей дымящийся бумажный стаканчик. Молодой швейцарец был светловолосым и крепко сбитым, с ясными голубыми глазами.
Спасибо, сказала она, с улыбкой поворачиваясь к нему. Ты очень добр.
Я сделаю для тебя все, что угодно, Холли. И ты это знаешь.
Потягивая напиток, она беспокойно заерзала. Она познакомилась с Гансом полгода назад, в местном кафе. Он хотел улучшить свой английский, а она свой немецкий. Тогда она была беременна, и их дружба была легкой. Но в последнее время что-то изменилось. Она боялась, что он хочет от нее больше, чем она может дать. Это внушало ей чувство вины. Ханс не виноват, что Ставрос навсегда разрушил все ее романтические иллюзии.
Ганс, неловко произнесла она, подобрав соску с одеяла Фредди и засовывая ее обратно в рот подвижному малышу. Ты же знаешь, что очень дорог мне