Это, мол, дискриминация подростков. Разумеется, он шутил, но в каждой шутке…
— Как она выглядела, когда пришла к тебе? — спросил я. — Ты можешь описать ее?
— Славная была девушка. Хорошенькая, не дура, не плакса. Очень честная. Пришла, села, сложила руки на коленях и рассказала все как есть. Сыпала медицинскими терминами. «Аменорея» и прочее. Наверное, нахваталась от своей семейки.
— Она нервничала?
— Да, но ведь они все нервничают. Поэтому чертовски трудно проводить дифференциальную диагностику.
Действительно, при отсутствии менструаций, особенно у молодых девушек, надо делать существенную поправку на состояние их нервной системы. Задержки и другие нарушения цикла часто возникают по причинам психологического свойства.
— Это на пятом-то месяце?
— Впридачу, она прибавила в весе. Пятнадцать фунтов.
— Маловато для точного диагноза.
— Но достаточно для подозрения.
— Ты её осматривал?
— Нет. Я предложил, она отказалась. Девица пришла делать аборт. Я сказал: нет, и она откланялась.
— Карен говорила о своих планах?
— Да, — ответил Арт. — Пожала плечами и сказала: ну, что ж, придется сообщить предкам и обзавестись потомком.
— И ты решил, что она не станет обращаться к кому-нибудь другому?
— Вот именно. Девушка казалась такой умной и смышленой. И, похоже, поняла, в каком она положении. В таких случаях я всегда стараюсь объяснить женщине, что безопасный аборт невозможен, и ей придется свыкнуться с мыслью о грядущем материнстве.
— По-видимому, Карен передумала. Интересно, почему?
Арт усмехнулся.
— Ты когда-нибудь видел её родителей?
— Нет, — ответил я и тотчас юркнул в приоткрывшуюся лазейку. — А ты?
Но Арта так просто не проведешь. Он одарил меня вялой улыбкой умного и проницательного человека, отдающего дань чужой сообразительности, и сказал:
— Нет, никогда. Но наслышан о них.
— И чего же ты наслышан?
В этот миг вернулся сержант и с лязгом вставил ключ в замок.
— Время, — объявил он.
— Еще пять минут, — попросил я.
— Время!
— Ты говорил с Бетти? — спросил Арт.
— Да. Все хорошо. Я позвоню ей и скажу, что ты жив-здоров.
— Она волнуется.
— Джудит побудет с ней. Все утрясется.
Арт грустно улыбнулся.
— Извини за причиненное беспокойство.
— Никакого беспокойства, — я взглянул на стоявшего в дверях сержанта. — У них нет оснований задерживать тебя. К полудню ты выйдешь отсюда.
Сержант сплюнул на пол. Я пожал Арту руку и спросил:
— Кстати, где тело?
— Наверное, в Мемориалке. Или его уже увезли в городскую.
— Я выясню. Не волнуйся ни о чем.
Я вышел из камеры, и сержант запер дверь. В коридоре он не проронил ни слова, но, когда мы вошли в дежурку, сказал:
— Вас хочет видеть капитан.
— Хорошо.
— Ему не терпится малость поточить лясы.
— Что ж, ведите меня к нему, — ответил я.
3
Табличка на двери сообщала: «Отдел по расследованию убийств», а под ней на картонке печатными буквами было выведено: «Капитан Питерсон». Капитан оказался крепким коренастым коротышкой с седыми волосами, подстриженными под «ежика», движения его были проворными и точными. Когда он обошел вокруг стола, чтобы приветствовать меня, я заметил, что капитан Питерсон хромает на правую ногу. Он даже не пытался скрыть этот изъян, а, напротив, подчеркивал его, громко шаркая носком по полу. Солдаты и легавые обычно гордятся своими увечьями. Нетрудно было догадаться, что Питерсон пострадал при исполнении служебного долга. Я попробовал угадать, что с ним стряслось. Скорее всего, нарвался на пулю: ножевое ранение в голень — большая редкость.
Хозяин кабинета протянул мне руку и сказал:
— Я капитан Питерсон.
— Джон Берри.
Рукопожатие было радушным, но глаза капитана смотрели холодно и пытливо. Он указал мне на кресло.