Теперь всё стало по-другому. Они больше не были самими собой, только напоминали тех маму с папой, прежних.
Тут у меня кусок застрял в горле. А вдруг правда?! Вдруг маму с папой подменили? Заменили на клонов? И настоящие мама с папой больше никогда к нам не вернутся.
Даже Августа была копией себя прежней. Она тихонько сидела, аккуратно отправляя вилкой кусочки себе в рот, не сорила и даже не сердилась. Я понял, как соскучился по моему Динамиту, очень соскучился.
Но больше всего я тосковал по Юни, моей старшей сестре. Да мы все по ней тосковали, это я знал наверняка. Как бы мне хотелось, чтобы мы все вместе пошли на кладбище навестить её, но мама с папой почему-то не хотели. И я не знал почему. Как-то осенью я отправился туда один. На могиле было пусто ни цветов, ни свечей. Неужели Юни там лежит? Понять такое казалось невозможным. Холодный камень и могила, поросшая сорняками, это всё, что от неё осталось?
Ох-ох-ох, вздохнула мама.
Ох, эхом отозвался папа.
Опять снег пошёл, сказала мама.
Да, сказал папа.
И здесь, похоже, все в состоянии говорить только о погоде.
Я вот что подумал, проговорил я.
Что? спросила мама.
Не пора ли достать адвентский подсвечник?
Подсвечник? удивился папа.
Оба уставились на меня, будто я заговорил о летающей тарелке. Будто они слыхом не слыхивали, что такое подсвечник.
Скоро же последнее воскресенье перед Рождеством, сказал я.
Да, ты прав, согласилась мама.
Точно, согласился и папа.
Так давайте достанем! воскликнул я.
Да, наверное, пора, отозвалась мама.
Ну да, произнёс папа. Смотри, какой крупный снег пошёл.
И они стали обсуждать снег: какой он мокрый, какие большие хлопья
После обеда мама отправилась чистить снег. Я украдкой поглядывал на папу. Ну теперь-то он спустится в кладовку и принесёт латунный подсвечник и чистящий порошок. Но вместо этого папа стал возиться на кухне, потом принялся закладывать бельё в машину. Тем временем мама закончила со снегом и взялась пылесосить. Видимо, наводить чистоту стало их любимым занятием. Раньше они столько не убирались.
К тому времени как я отправился спать, на столе так и не появилось ни подсвечника, ни свечей. Внутри у меня разгорался маленький холодный огонёк. Злой огонёк. Я забрался под одеяло. Как мне всё это надоело! Надоели эти странные копии родителей, которые ни на что не способны. Надоело, что всё вроде бы как раньше, но в то же время совсем по-другому. Надоели эти вечные рыбные котлеты. Всё надоело!
Глава 6
На следующее утро, после завтрака, я побежал к Хедвиг. Она была в саду, катила здоровенный снежный ком. Он уже так вырос, что скоро ей его с места не сдвинуть. Хедвиг не слышала, как я подошёл. Я остановился у белого штакетника, почти рядом с ней.
Эй, крикнул я.
Хедвиг обернулась и улыбнулась во весь рот.
Ты пришёл! воскликнула она.
Ну да, вроде как.
Подумать только, ты пришёл! А я не верила, совсем не верила. Нет, я имею в виду, я надеялась, даже пальцы скрестила, даже молилась шёпотом, правда, но всё равно сомневалась, что ты придёшь, ведь это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
Не уверен не обгоняй, сказал я.
Хедвиг рассмеялась. А потом кивнула на ком.
Помоги, а то он дальше не хочет двигаться.
Я открыл калитку и побежал к Хедвиг. Вместе мы покатили снежный ком по глубокому снегу, и с каждым метром он становился всё больше. В конце концов он так вырос, что его было не сдвинуть, даже вдвоём.
Больше не получится, сказала Хедвиг, но и так уже хорошо.
Ага, подтвердил я. А хорошо для чего?
Ну, я не знаю. А ты как думаешь? Конечно, мы можем слепить снеговика, у меня и морковка для носа есть, и старая шляпа. Может, и трубка старая отыщется. Но снеговик это так скучно! Может, придумаем что-нибудь другое? Снежная баба уже не так скучно. Или давай слепим ребёнка, огромного ползущего малыша. Или старушку, настоящую сердитую тётушку, или озорного братца, или
Сестрёнку, это слово будто само соскочило у меня с языка.
Снежную сестрёнку! Отличная идея, Юлиан!
Но это совсем не обязательно, пробормотал я. Может, лучше сердитую тётушку?