Колхида
Среди сохранившихся работ Кокорекина много морских и горных видов Крыма и Абхазии. После женитьбы на Ольге Алексей купил в Колхиде небольшой домик на четыре комнаты, прямо на берегу Чёрного моря. Этого места сейчас не найти на картах, обозначен только ближайший населённый пункт посёлок Пшапи Гульрипшкого района. Первая линия деревни а вся деревня преимущественно и состояла из этой первой линии находилась так близко к кромке воды, что осенью, во время штормов, пена волн затекала в сад. Можно было ходить купаться ночью перейдёшь узкую грунтовую дорогу, на которой две машины с трудом разъедутся, и ты уже на пляже. В конце августа вода начинала «цвести» светиться ярким голубым «планктоном». Любой движущийся предмет сразу становился видимым, обретая искрящиеся очертания.
«Чтобы вода светилась, она должна быть чистой, а небо звёздным и безлунным. Во время войны так обнаруживали вражеские подводные лодки перископы становились заметными во время движения. Попробуй, брось в воду камень», говорила мне ОД. Бросить камень меня долго просить не приходилось булыжник летел в черноту воды, поднимая столб голубых брызг.
«А в сентябре в начале девятого во-он там, над горизонтом, ненадолго поднимается Сириус. На полчаса примерно», показывала она рукой в сторону светящегося огнями ночного Сухуми.
Перед сном я лежала на деревянной лавочке во дворе, чтобы было удобнее глазеть в небо, и считала падающие звёзды. Воздух обнимал душистой тёплой влагой, запахами флоксов и жимолости. С моря доносился шорох волн, в кустах дребезжали древесные лягушки и звенели цикады, а в траве шуршали ёжики. Мне хотелось дождаться двенадцатой звезды, загадать двенадцать желаний. Ждать приходилось минут пять некоторые падали парами.
После смерти Алексея у Ольги Дмитриевны осталась только полдома две комнаты, и половина участка. «Видишь те пальмы? спрашивала меня она, показывая через забор на высокие мохнатые стволы, увенчанные лохматыми шапками, их посадила я, когда мы приобрели этот дом. Это так они выросли с тех пор». Пальмы шелестели на ветру жёсткими листьями, им было всё равно.
«Купальщица», холст на картоне, масло, 35 х 24 см, 1951 г.
Когда в начале восьмидесятых я первый раз (не считая момент зачатия) приехала в дом на побережье, где познакомились мои родители, меня охватило такое необъяснимое чувство покоя и безопасности, какого я не испытывала больше нигде и никогда, ни до, ни после этого момента. ОДэша уступила нам с мамой свою комнату. Две кровати, крохотный стол у окна и стенной шкаф вот всё, что в ней помещалось. Небольшие окна выходили на море. Вылинявшие на солнце короткие занавески на карнизе из натянутой лески превращали комнату в подобие купе поезда, с одним отличием: к стенам Алексей прибил узкие деревянные полки, на которых со временем собралась целая коллекция сувениров, сделанных им из камушков и выброшенных на берег облизанных морем коряг. Причудливые фигурки загадочных существ, рыбы и птицы глазели с полок разноцветными бусинами глаз. Некоторые порывались упасть от неосторожных прикосновений. Одну весёлую рыбку хозяйка подарила мне на память.
Рыбка из морской гальки, сделанная А. Кокорекиным
Домик не предназначался для жизни зимой, так, дачная халабуда с картонными полами, но после смерти мужа ОД умудрялась жить там с начала апреля до конца ноября. Летняя кухня под наклонным шиферным навесом располагалась во дворе, в ней плита, работающая от газового баллона, «грохотучий» алюминиевый рукомойник, шкафчики для посуды и продуктов всё обыденно. Но что её действительно отличало от всех других летних кухонь роспись кисти Алексея Кокорекина. С деревянной перегородки, заменяющей стену, пронзительно сверкал очами двухметрового роста джигит в белом бешмете, чёрной черкеске с газырями и чёрной папахе. Джигит гордо выгибал огромные брови, расправлял плечи, в одной руке он держал рог с вином, другой сжимал рукоять кинжала. Обрамляла джигита сочно выписанная щедрая лоза тёмно лилового винограда, каждая кисть размером под стать джигиту. Венчала это великолепие надпись: «садгегрдзело». Я так и не научилась произносить тост без акцента.