Хочется спросить у уважаемой «Википедии»: чьи воспоминания весомее дочери художника Валерии или некоего врача, который не являлся членом семьи и при описанных им событиях не присутствовал? Если дочери, то почему такой сомнительный источник, как мемуары врача, всё-таки приводится на «энциклопедическом» ресурсе?
С воспоминаниями Ю. Шапиро получается парадоксальная ситуация, впрочем, как и с литературными «произведениями» А. Мильчакова сегодня книгу может издать любой, было бы желание и средства. Сведения, описанные в книге, никто не «модерирует», но сам по себе факт публикации/экранизации ложных сведений практически узаконивает их в глазах современников и потомков. Выходит так: возник некий слух, кто-то его опубликовал, и слух «стал фактом». Или вовсе в обход этических, моральных и гражданских законов некто опубликовал клевету, и после публикации она начинает считаться правдой. Не слишком ли просто, господа, для правового государства?
Теперь о поездке в Индию и присутствия А. Кокорекина на похоронах брамина, о котором пишет всё тот же Ю. Шапиро, а вслед за ним и все прочие авторы. Индия впервые появляется в очерке А. Мильчакова «В город пришла беда», как впервые там появляются вымышленные «похороны брамина», «привезённый с похорон ковёр из вещей покойного», «золото и костюмчик из Калькутты». «Вещи, сданные в комиссионку», о которых сейчас рассказывают во всех СМИ, тоже вымысел, даже не художественный, а я бы сказала, бытовой. Отсутствие вещей в комиссионках подтвердили официальные справки, собранные А. Мильчаковым, однако это не остановило его бурную литературную фантазию. И теперь эти «достоверные сведения» опубликованы в той же «Википедии» и прочих «вызывающих доверие» источниках. Приводится даже местоположение комиссионных магазинов, куда были сданы несуществующие вещи, а потом «выявлены все посетители и установлены покупатели вещей». Для пущей убедительности читателей заверили, что несуществующие вещи, изъятые у несуществующих покупателей, доблестно «сожжены».
Чтобы разобраться с вещами, достаточно включить простую логику. 23 декабря художник вернулся домой, где уже вечером почувствовал себя плохо, 24 посетил врача в поликлинике, 27 был госпитализирован, 29 скончался. Ни одна адекватная и любящая жена, а Ольга Дмитриевна была именно такой, не станет бегать по комиссионкам, сдавая привезённые мужем подарки, пока он в тяжёлом состоянии сначала лежит дома, а потом в больнице. Тем более не станет развозить по комиссионкам вещи сразу после его смерти. Когда у нормального человека такое горе, нормальному человеку не до комиссионок. Да и когда она могла бы успеть сдать вещи, если сразу после смерти Алексея уехала в Питер к семье? И вот ещё вопрос по существу: по версии молодого литератора жену Кокорекина отличал расчёт и меркантильность, но тогда зачем ей надо было ехать в магазины на другом конце Москвы (на Ленинском проспекте и Шаболовке), куда якобы были сданы вещи, если жила Ольга Дмитриевна в районе метро «Аэропорт»? Район престижный, там свои комиссионки имелись. Замести следы? Но ведь диагноза «чёрная оспа» ещё не было!
Однако у А. Мильчакова с логикой было не очень хорошо. Он заботился не о логике и правдивости повествования, а о накручивании, как сейчас принято говорить, рейтингов. И несмотря на давность повествования вся ложь, которую он нагородил вокруг этой истории, сегодня множится и перепечатывается, как не подлежащая проверке истина. Прав был Аркадий Ваксберг, говоря, что «борьба с Вариола Вера войдёт в историю»
Так если не было любовницы, сбежавшей вдовы, сожжённого брамина, заразного ковра, золота из Калькутты и прочих вещей, спешно сданных в комиссионки чувствуете, как сразу тускнеет повествование? Что же тогда было? И куда на самом деле ездил художник?
А всё было гораздо трагичнее и одновременно человечнее
«Пейзаж с пирамидой Хеопса и Сфинксом», А. Кокорекин, картон, масло, 50 х 35 см, 1959 г., «Египетская трилогия».
Как я уже сказала, командировка от СХ РСФСР у Алексея Кокорекина была в Египет. «Перед поездкой Кокорекин прошёл курс обязательных вакцинаций и имел справку об этом. Справку он предъявил таможенному контролю, без чего его не впустили бы это было строгое правило», пишет в своих мемуарах «Оспа в Боткинской больнице» врач Владимир Голяховский.