Последовательность голых фактов такова:
2 Никто из руководства, дававшего разрешение на выезд за границу, не подозревал, что Египет является настолько опасным с точки зрения эпидемиологической обстановки местом.
3 Поскольку инкубационный период для оспы в среднем две недели, получается, что заразиться А. Кокорекин мог сразу по приезду в Египет. Через две недели он вернулся домой, и на следующий день проявились признаки болезни.
4 Врачи не смогли поставить правильный диагноз, списали всё на грипп и положили в общую палату в больнице. Говоря ещё яснее, поставили ложный диагноз, в результате чего А. Кокорекин скончался, а несколько человек заразились. Причём, по воспоминаниям В. Голяховского, «осматривали больного академик Руднев и много других титулованных врачей-специалистов».
5 Диагноз поставили совершенно случайно уже после смерти больного. В результате всего перечисленного в Москве возникла угроза эпидемии оспы.
Что удивительно, ближайшее окружение художника жена и её родственники не заболели оспой, несмотря на тесный с ним контакт.
6 Чтобы предотвратить эпидемию, срочно пришлось вакцинировать тысячи людей, однако доз вакцины не хватало, срочно пришлось изготавливать новые. В условиях спешки не удалось сделать достаточно чистую сыворотку для вакцины, в результате было много осложнений от самой вакцинации. Люди были в панике.
7 При этом никаких сообщений об оспе в печати и по радио не было, как обычно, людей держали в неведении. Поэтому по Москве гуляли слухи один другого страшней.
Налицо сплошные просчёты «партии и правительства» вкупе с отечественной медициной, взяточничество и некомпетентность врачей.
Очевидно, чтобы скрыть все совершённые просчёты и с помощью А. Мильчакова переложить всю ответственность на вдову и мифическую любовницу Кокорекина, молодому литератору позволили опубликовать его «документальную повесть» и прочие очерки и сценарии. Экзотическая версия посещения художником ритуала кремации брамина и покупку заражённого ковра тоже была на руку провинившемся инстанциям надо же было как-то объяснить лёгкость, с которой Кокорекин заразился опасной болезнью в обычной творческой командировке.
Из публикаций А. Мильчакова выходило, что никто не виноват, кроме излишне любопытного художника, побывавшего на траурном ритуале (а нечего было лезть, куда не просят!), его любовницы (да кого интересует, что её не было? У всех есть, значит, и у него тоже!) и его сбежавшей вдовы (ну и что, что не сдавала вещи в комиссионки и не сбегала?). И не важно, что всё, описанное в повести А. Мильчакова, вымысел. Всё, кроме голого факта заражения художника оспой и его смерти из-за ложного диагноза. Людям же интересно читать подробности! Вот, пусть читают, лишь бы не думали слишком много.
В этих условиях разоблачающая статья Аркадия Ваксберга стала каплей в море, крайне невыгодной каплей. Но лично мне именно она даёт надежду, что так же, как оспой заразились не все причастные к этой истории, так же и «чума души» обходит тех, кто помнит о своём всё-таки божественном происхождении.
Иллюстрации
Некоторые из живописных и графических работ художника, а также семейные фотографии.
«Улица в Египте», А. Кокорекин, картон, масло, 27 х 17 см, 1959 г. Один из пяти последних этюдов художника.
Фрагмент работы « Пейзаж с пирамидой Хеопса и Сфинксом», в левом нижнем углу хорошо видна подпись художника «А. К. 59»
«Утро на Цюркая, Коктебель», 1955 г., 33,5 х 24,5 см, холст на картоне, масло.
«Больница в Отузах», холст на картоне, масло, 35 х 25 см, 1957 г.
«Пейзаж», картон, масло, 35 х 25 см, 1957 г.
«Инна», 1958 г., 25 х 35 см, картон, масло.
Трилогия «Арктика 1», «Арктика 2», «Арктика 3», бумага, гуашь, 25 х 8 см, 1956 г.
«Корбут Женя», бумага, тушь, акварель, 16 х 22 см, 1956 г.
«Николай Озеров», 15 х 20 см., бумага, тушь, середина 50-х гг.