А теперь следите за кончиком моей палочки. Нет, нет, голову поворачивать не надо
Шеген скосил глаза. Доктор тут же повел палочку в противоположном направлении.
— Чудесненько. Нистагма больше нет.
— Что такое нистагм?
— Нарушение регуляции глазных мышц. Такое бывает, когда мозг... гм, не совсем в порядке. Еще раз посмотрите на палочку, будьте добры.
— Странные у вас методы обследования.
— Вы считаете? — вежливо поинтересовался доктор. Обследуемый пожал плечами.
— Это вы распорядились посадить меня на цепь? Доктор покаянно развел руки.
— Уж простите. Но я до сих пор не уверен, что вы умеете летать.
— Я так говорил?
— О да. И пытались доказать. Правда, при этом требовали какой-то пульт.
— А пульт нашли?
— Никто не знает, что это такое. У нас пульты не водятся.
— Жаль.
— Что поделаешь, — огорченно вздохнул доктор Петроу. — Вы будете еще пытаться взлететь?
— Нет. Без пульта не могу. Доктор быстро заглянул ему в глаза.
— Да? Вот и славно. Если вас не очень затруднит, станьте вот так. Зажмурьтесь, пожалуйста, а руки вытяните вперед. Это называется позой Ромберга...
— Позой кого?
— Ромберга.
Монсеньор де Альбасете весьма удивился.
— Он что, первый принял эту позу, Ромберг?
— Вероятно. В некотором роде... Только это было еще там. — Где?
— Ну там... не здесь. О! Отлично. Сейчас я буду колоть вас иголкой, уж извините. Больно? — Еще бы! У вас, вероятно, диагностера тоже нет?
— Боюсь, что так. Ни пульта, ни диагностера в замке нет, — с огорчением сказал доктор, продолжая орудовать иголкой. — Вот когда я колю справа и слева, ощущения одинаковые?
— Да. Одинаково неприятные.
— Извините за беспокойство, монсеньор.
— Не за что. Устав. Меня беспокоит другое. -Что?
— Как вам сказать...
— Да как нужно, так и говорите.
— Хорошо. Тогда ответьте, вы имеете право на откровенность?
— Э-э, сударь, не требуйте откровенности от врача.
— Поразительно! Вы честно сознаетесь, что не будете говорить правды?
— Отчего же? Буду. Но не всю.
— Устав?
— Устав, молодой человек. Но вот вам лучше говорить всю правду.
Шеген молча поднял брови.
— О здоровье, только о здоровье! — смутился доктор. — Сколько вам лет, кстати?
— Вас интересует биологический возраст?
— Разумеется. А какой еще бывает?
— Релятивистский.
Доктор озадаченно поправил свои стеклышки.
— Ретили... рептили... нет, не надо. Просто скажите, сколько вы прожили на самом деле.
— Триста девятнадцать геолет. Доктор секунду молчал.
— М-да... Триста девятнадцать. Я правильно понял?
— Вас это удивляет?
— Немного.
— Почему? Лично вы выглядите лет на двести постарше. Я не ошибаюсь? Доктор совсем снял пенсне.
— Да, я человек не первой молодости, — уклончиво сказал он. — Ну-с, ваша физическая форма весьма прилична.
Шеген усмехнулся.
— А психическая?
— Полный порядок, полный. Но если будут беспокоить голоса — я в вашем распоряжении.
— Не понял. Какие еще голоса?
— У нас, знаете, сложно отличить галлюцинацию от реального привидения.
— Простите. Вы это всерьез? Про привидения?
— Про реальные?
— В каком смысле реальные? Доктор вздохнул.
— В том смысле, что на самом деле водятся. И поверьте, они куда меньшая редкость, чем пришельцы... оттуда.
— Откуда?
— Оттуда. — Доктор поднял глаза к потолку. — Из космоса. Вы то есть, монсеньор. Признаться, лично я имею честь впервые... Привидения же показываются не часто, но... вполне.
— И что они собой представляют?
— Ничего особенного. Туманны, но от ветра не колышутся, а на свету бледнеют. В общем, все как полагается.
— Чем же реальные привидения отличаются от прочих собратьев по цеху?
— Они материалисты.
— Ого! Кто, привидения?
— Реальные привидения. Шеген рассмеялся.
— А, ну да. Реальные.
— Очень эрудированные бестии, монсеньор.