На следующий день, нарезав из шкуры кабарги ремней, он связал неказистый, но довольно крепкий плот. Для проверки Мартин решил пересечь озеро. Плот с успехом выдержал ходовые испытания, чем весьма порадовал своего создателя.
Только хорошее настроение продержалось не слишком долго. На обратном пути навстречу проплыли трупы двух хачичеев. Худых, изможденных, но абсолютно реальных. У одного была разбита голова, а у другого оказалось перерезанным горло.
Мартин спрыгнул на берег и во всю прыть побежал к тому месту, где оставил Хзюку. Тот оказался вполне живым и почти здоровым.
— Хачичеи были еще слабее меня, — лаконично сообщил Хзюка, упаковывая трофеи. — За ними никто не ухаживал.
— Это очень хорошо. Но что же будет дальше?
— Я отобрал у хачичеев много стрел. Мартин покачал головой.
— Хачичеев может оказаться еще больше. Как им удалось пройти перевал?
— Я так думаю, натаскали дров, разложили цепь костров через весь снег. Грелись и шли.
— Тогда могут прийти еще.
— Обязательно.
— И сколько их могло остаться?
— Десятка два. Может быть, и три, но не больше.
— Много.
— Надо было убивать, а не просто стучать по башке, — пробурчал Хзюка. — Там, на перевале.
— А... ты видел?
— Видел.
— Как-то не смог я, Хзюка, — виновато сказал Мартин. — Они тогда совсем беззащитные были.
— Беззащитные... Думаешь, нас они пощадят, эти беззащитные?
— Сомневаюсь.
— Зачем же пощадил их?
— Я был уверен, что они не пройдут по снегу. Чего ж тогда убивать?
— Если б хачичеи не прошли, они бы отправились воевать против племени Сив. Тот, кто жалеет врагов, не жалеет друзей. Такова жизнь, мягкотелый. По крайней мере в Схайссах
Мартин вздохнул. Он стукнул себя в живот и покаянно опустил голову. В Схайссах не готовы прощать врагов, это точно. Не готовы даже обсуждать столь дикую идею. Словом, для Женевской конвенции еще не созрели.
— Но сотника-то я убил, Хзюка, — робко напомнил мягкотелый. — И на перевале еще одного. Он за ногу цеплялся. А потом лавину на них спустил. И как они уцелели?
— Пора уносить хвост, — сухо отозвался ящер. — Те двое — всего лишь разведка. Уцелели те хачичеи, которые на ледяной бугор подняться не успели. Спокойно отлежались, пока лавина шла. Зисой кухун, добряк. Сифха койссо пушиш. Урт шехи махерена офиуфф! Моцохших зо...
— Ну ладно, ладно, — поморщился Мартин. — Растоптал в лепешку, хуже злого ррогу.
Медлить было нельзя. В тот же день они переплыли озеро и спустились по ручью к самому выходу из Райской Ямы. Там, в ущелье между горами, шумел крутой порог. Плот пришлось разбирать и бревно за бревном перетаскивать по берегу. К вечеру они успели связать его заново, однако проплыли лишь несколько сотен метров. Хотя ночное небо странно сияло, в узкий каньон света попадало совсем немного, в темноте Мартин побоялся наскочить на камни и причалил к берегу.
Чтобы не оставлять никаких следов, спали прямо на сырых и жестких бревнах. Да и спал-то, точнее, дремал пару часов, один Мартин. Хзюка разбудил его, как только небо начало сереть.
— Что, появились?
— Появились. Вон там, между голыми горами.
— Ты их видел?
— Чего их видеть? Темнота.
— Но откуда тогда знаешь, что они появились?
— Из ущелья дует ветер.
— Ну да, дует. Из ущелья всегда дует. И что? — Перестань жевать папоротник! — прошипел Хзюка. — Я тебя чему учил?
Мартин принюхался.
— Ах, черт! Пахло дымом.
— Шорт, шорт, — подтвердил Хзюка. — Сыс!
Мартин живо столкнул плот с отмели и заработал шестом. Хзюка перебрался на нос. С помощью второго шеста он старался управлять движением, но часто оглядывался, и плот несколько раз ударился о камни. Ящера при этом окатывало холодными брызгами.
— Давай поменяемся, — предложил Мартин. — Замерзнешь!
— Некогда. Работай, работай. Впереди много мелей, нас могут догнать.