Такое разнообразие могло создать разум на Земле, а затем и выплеснуть за ее пределы, в Галактику.
Если Земля была по каким-то причинам радиоактивна – более радиоактивна, чем остальные планеты – это бы разъяснило многое о Земле, о ее уникальности.
Тревиз, помолчав, возразил:
– Во-первых, у нас нет основания верить Камперу. Он мог солгать, чтобы убедить нас уехать отсюда и отправить с дурацкими поисками на Сириус. Я убежден, что именно это он и сделал. Вы, кажется, забыли – он уверял нас, что Земля мертва!
– Но ведь изначально радиоактивность там не была чрезмерно велика. Жизнь на Земле развилась, а поддерживать уже возникшую жизнь легче, чем создать ее.
Если допустить, что жизнь на Земле развилась и поддерживалась, значит, уровень радиоактивности не мог быть несовместим с жизнью и с течением времени мог только понижаться. Нет ничего, что могло бы поднять уровень.
– Атомные взрывы? – предположил Тревиз.
– При чем тут они?
– Я хочу сказать, вдруг на Земле были атомные взрывы?
– На поверхности Земли? Не может быть. В истории Галактики нет ни одной записи, чтобы какое-то общество воспользовалось атомными взрывами как оружием. Мы не выжили бы. Во время трегелинского восстания, когда обе стороны были ослаблены голодом и отчаянием, Джиндиппур Корат намекнул на радиоактивный взрыв…
– …и его повесили матросы его же собственного флота. Я знаю галактическую историю. Но я имел в виду несчастный случай.
– Нет данных о несчастных случаях, способных значительно поднять интенсивность излучения планеты. – Пилорат вздохнул. – Я полагаю, стоит отправиться в Сириус-Сектор и покопаться там.
– Когда-нибудь, возможно, отправимся, но не сейчас.
– Да, да. Я умолкаю.
Он замолчал, и Тревиз с час лежал в темноте, обдумывая, не привлек ли он к себе слишком много внимания, и не разумнее ли улететь в Сириус-Сектор, а затем снова вернуться на Гею, после того, как внимание – любое внимание – будет от них отвлечено.
К окончательному решению он так и не пришел, потому что уснул. И сон его был тревожным.
Они снова отправились в город ближе к полудню. Туристский центр на сей раз был забит народом, но им удалось получить нужные указания насчет библиотеки, а уж там им дали инструкции, как пользоваться местными моделями компьютеров-справочников.
Они тщательно проверили все о музеях и университетах, начав с тех, что поближе, и отметили информацию об антропологах, археологах и историках древности.
– Ага! – воскликнул Пилорат.
– Что – ага? – несколько резковато спросил Тревиз.
– Имя Квинтезетц. Оно мне знакомо!
– Вы знаете этого человека?
– Нет, конечно, но я, кажется, читал его статьи. Когда мы вернемся на корабль, я посмотрю по своему каталогу…
– Если его имя вам знакомо, то с него и начнем. Если он не поможет нам, то наверняка сможет указать, к кому стоит обратиться. – Тревиз встал. – Давайте отправимся в сейшельский университет. Но поскольку там никого не будет во время ленча, то сначала поедим.
Ближе к концу дня они вошли в университет, пробрались по его лабиринтам и оказались в приемной. Там они ждали молодую женщину, ушедшую за информацией. Эта женщина могла – провести или не провести к Квинтезетцу.
– Интересно, – недовольно проворчал Пилорат, – долго ли нам еще придется ждать. Может, до конца занятий?
Его слова оказались как бы сигналом: молодая леди, которую они видели полчаса назад, быстро шла к ним. Ее туфли отливали красными и фиолетовыми цветами и щелкали по полу резкими музыкальными тонами. Высота звука изменялась со скоростью и силой шагов.
Пилорат вздрогнул. Он предполагал, что каждый мир имеет свои способы обострять чувства; так же, как у каждого мира есть свой запах.