Вагон рвануло в сторону, так что я, ни за что не державшийся, отлетел к противоположному окну. Даже дверь резко, со стуком распахнулась. Низко, чуть ли не у самого пола держа корзинку, в тамбур вошел официант.
– Граждане! Кому жареной колбасы? Покупайте жареную колбасу!
– Спасибо, – сколь можно убедительнее сказал Степан Матвеевич, – нам не хочется жареной колбасы.
– А щи продаются только престарелым, инвалидам и детям до семилетнего возраста! – возвестил официант.
– Мы не в претензии. Пусть покупают, пусть кушают.
– Взрослые пассажиры могут сами пройти в ресторан.
– Хорошо, хорошо. Обязательно пройдем.
– А жареную колбасу? – непонимающе спросил официант и поддел вилкой толстый кусок обжаренной действительно с двух сторон колбасы. С куска капали густые, ленивые, противные в такую жару капли желтоватого жира.
Эта фраза все‑таки добила Степана Матвеевича. Лицо его передернулось, как от страшного волнения.
– Сколько?
– Рупь сорок семь порция.
– Сколько порций?
– Девять.
– Получите. – И Степан Матвеевич отсчитал официанту помятую десятку, хрустящую новенькую трешку, двугривенный и слегка погнутые три копейки.
– Сдачи? – спросил притихший официант.
– Там без сдачи. Пожалуйста, идите.
– А товар? – Официант ничего не понимал.
– А товар употребите в пищу сами. Всей поварской бригадой.
– А товар? – снова спросил продавец.
Степан Матвеевич и Иван тоскливо переглянулись, взяли парня под локти, тот машинально схватил корзинку, и толкнули его в коридор. В знакомой и привычной обстановке официант сразу же пришел в себя и завел речитативом:
– Щи только престарелым и детям! Колбаса продана!
Вагон снова дернуло в обе стороны. Двери и в другой вагон, и в коридор с треском захлопнулись.
Нет. Для моей квартирки это было бы слишком роскошно. Степан Матвеевич все понял по лицу и обратился к Ивану.
– А у вас в Фомске?
– Есть, – оживился Иван. – А это интересно.
– Ваша фамилия, извиняюсь, и отчество, если, конечно, телефон на ваше имя?
– Да, да, на мое. Совсем недавно поставили.
– Это не имеет значения.
– Строганов Иван Петрович…
– Отлично… Так, так… – Степан Матвеевич с головой ушел в свою память. – Строганов… Стр… Стр… Стрепетов… Стробов. Ага. Строганов… Строганов Иван Петрович и еще Строганов Иван Петрович. Улица Бусова или улица Алтайская?
– Бусова, двадцать два.
– Отлично. Номер вашего телефона девяносто два – девятьсот тринадцать.
– Правильно, – чуть испуганно согласился Иван.
– А у второго Строганова Ивана Петровича по улице Алтайской, четыре – двадцать два – двадцать четыре.
Это уже не имело значения, так как проверке не поддавалось.