Во власти этой страсти
Искал он вечно драк,
Но быстротечно счастье
Задир и забияк.
И раз под синим небом
Он пал, пронзенный в грудь.
Ах, был он или не был,
Тот рыцарь Зеленжуть?
— Браво, Малый! — воскликнул прадедушка и даже захлопал в ладоши. — Ты здорово докопался до сути. Рыцари такого рода были профессиональными убийцами. И они отлично владели своим ремеслом. Но даже сотня трупов — это еще не доказательство героизма. А теперь послушай-ка мои стихи.
Старый водрузил на нос очки и стал читать, заглядывая в другую половину развёрнутого рулона:
Баллада о ландскнехте во Фландрии
Жил когда-то ландскнехт во Фландрии.
Он — ать-два! — обошел всю страну,
Всё шагал и шагал по Фландрии,
Всё искал и искал войну.
Ландскнехт — известное дело:
Сражайся и побеждай!
«Раз я продал душу и тело,
Ты, война, мне денег подай!»
Но войны не видать, и все тут!
«Как прожить без войны? Как быть?»
Он одну лишь и знал работу —
Стрелять, колоть и рубить!
Может, в Генте война? Может, в Брюгге?
Он — ать-два! — обошел всю страну,
И на севере и на юге
Все искал и искал войну.
И, голодный, в злую минуту
Он роптал: «Всемогущий бог,
Что мне мир! Все одеты, обуты,
Только я один без сапог!»
А потом наступила осень,
А зимой полетел белый пух,
В бороде проступила проседь,
Он поблек, полинял, пожух.
И пришла война через годы,
И король своё войско скликал,
Но ландскнехту сказали: «Негоден!»
Он — ать-два! — еле ноги таскал.
«Мне довольствия и продовольствия
Больше войны не принесут.
Что ж от жизни ждать удовольствия?»
Он сказал… и пропал в лесу.
Прадедушка снял очки, а я сказал:
— Бедный ландскнехт!
— Глупый ландскнехт! — возразил мой прадедушка. — Надо уж быть совсем дураком, чтобы в мирное время надеяться на войну, потому что хочешь остаться солдатом. Мечтать о сражениях — это еще не героизм.
Мы так увлеклись, что даже не услышали шагов на лестнице. И теперь вдруг увидели дядю Гарри — он стоял на пороге, озадаченный, с недоумением уставившись на обои, разложенные на столе.
— Что же это вы здесь делаете? — спросил он.
— Сочиняем, — ответил я истинную правду.
— А что, трудно это, Малый? Я хочу сказать — быстро это делается или все же требует порядочно времени?
— Смотря по настроению, Гарри, — объяснил ему прадедушка. — Вот сейчас мы, например, в настроении. В комнате тут тепло, а на улице мороз. Трубка дымит. Вполне можно сочинять. Не хочешь ли поглядеть, как мы это делаем?
— Нет, нет, — чуть ли не с испугом отказался дядя Гарри, — мне велели только собрать посуду и сказать, чтобы вы не засиживались слишком поздно. И потом, нам ведь завтра рано вставать. Катер опять отправляется в Гамбург.
— А все-таки мне хотелось бы что-нибудь сочинить для тебя, Гарри. Садись-ка вот сюда на диван. Подушек здесь хватает, садись, садись!
Наконец дядя Гарри уступил настойчивым приглашениям прадедушки и бухнулся на гору подушек.
— Так, — удовлетворенно сказал прадедушка, — теперь мы с Малым напишем по одному маленькому стихотворению. Для моряка надо, конечно, сочинить что-нибудь про море.
— Только с настоящими или ложными героями, — добавил я. — Уж такая у нас сегодня тема.
— Баллада — это слишком длинно для дяди Гарри, — возразил прадедушка. — А вот что! Напишем-ка просто про глупость и про мудрость. Ведь иногда так называемые геройские дела на поверку оказываются просто глупостью. Ну, скажем, рыбка плавает под носом у чайки. Она не умнее кошки, прыгающей в воду.
— Вот у нас уже два стихотворения! — обрадовался я. — Одно про чайку, а другое про кошку. Чур, я пишу про кошку!
— Ничего, быстро Малый соображает, а, Гарри? — рассмеялся прадедушка.