Потом я обреченно вспомнил, что мое представление, возможно, должно быть убедительным столько времени, сколько потребуется снайперу, чтобы прицелиться в меня.
Но я все же продолжал изучать человека, место которого мне предстояло занять (да и что мне оставалось делать?). Вдруг дверь открылась и я услышал, как Дэк в своей обычной манере еще с порога орет:
– Кто-нибудь есть дома?
Зажегся свет, изображение побледнело, и у меня возникло такое ощущение, как будто я пробудился ото сна. Я повернул голову: девушка, которую звали Пеэнни, пыталась приподнять голову со своего гидравлического ложа, а Дэк стоял в обрамлении дверного проема.
Я взглянул на него и удивленно спросил:
– Как вы ухитряетесь стоять? – Какая-то часть моего мозга в это время, работая совершенно независимо от меня, отмечала как он стоит и укладывала это в папку с надписью: «Как человек стоит при двойном ускорении».
Он улыбнулся мне.
– А что такого? На мне специальный корсет.
– УФФФФФ!
– Вы тоже можете встать, если хотите. Обычно мы не рекомендуем пассажирам вставать из противоперегрузочных танков, если ускорение больше полутора – слишком велика вероятность, что какой-нибудь олух свалится с копыт долой и сломает ногу. Правда, однажды я видел действительно крепкого человека, который телосложением напоминал штангиста. Так тот выбрался из пресса при пятикратном ускорении и принялся ходить – конечно, после этого он был уже больше ни на что не годен. А двойное ускорение – это почти ничего, вроде как несешь кого-то на закорках. – Он взглянул на девушку. – Ну как, Пенни, просвещаешь его потихоньку?
– Пока он ничего не спрашивал.
– Вот как? Лоренцо, а мне почему-то казалось сначала, что вы из тех людей, которые хотят все знать.
Я попытался пожать плечами.
– Теперь мне кажется, что все знать вовсе не обязательно, особенно если прожить остается слишком мало, чтобы насладиться этим знанием.
– Что? Отчего ты скис, старина?
– Капитан Бродбент, – твердо сказал я. – В выражении моих чувств меня сковывает присутствие леди; только из-за этого я не имею возможности достойно охарактеризовать ваших предков, ваши привычки, вашу мораль и дальнейшую судьбу. Будем считать, что мне известно, в какую авантюру вы обманом вовлекли меня. Я понял это, как только узнал, кого мне предстоит сыграть. Я хотел бы задать вам один вопрос: кто собирается убить Бонфорта? Ведь даже глиняный голубь имеет право знать, кто стреляет в него.
Тут я впервые увидел, что Дэк по-настоящему изумлен. Потом он вдруг так расхохотался, что ускорение оказалось непосильным для него – он сполз по стене вниз и продолжал хохотать, сидя на полу.
– Не вижу в этом ничего смешного, – сердито заявил я.
Он перестал смеяться и вытер слезы.
– Ларри, старина, неужели вы в состоянии были всерьез подумать, что я собираюсь использовать вас в качестве подсадной утки?
– Это очевидно, – и я поведал ему свои соображения насчет предыдущих покушений.
У него хватило здравого смысла не рассмеяться вновь.
– Понимаю. Значит, вы решили, что это что-то вроде работы отведывателя пищи при дворе какого-нибудь средневекового короля. Ну что же, попытаемся разубедить вас в этом: мне кажется, постоянная мысль о том, что вас вот-вот сожгут на месте, не способствует вхождению в образ. Так вот, послушайте, я с шефом уже шесть лет. И за все это время, я точно знаю, он ни разу не воспользовался двойником… Зато я лично присутствовал при двух попытках покушений на его жизнь – при одном из них я сам застрелил наемного убийцу. Пенни, ты дольше знакома с шефом. Использовал ли он когда-либо раньше двойника?
Она холодно посмотрела на меня.
– Никогда. Даже мысль о том, что шеф позволил бы кому-нибудь подвергнуться опасности вместо себя… это… я просто обязана дать вам пощечину. Да, это было бы самым правильным!
– Тише, тише, Пенни! – мягко сказал Бродбент.