- Не притворяйся! - процедил он. - Ты прекрасно видела его - там, за кустом сирени. У него морда вышибалы - такие нравятся вам. Я знаю, такие нравятся - они все без слов делают, а вам так надоели слова!
- Ты оскорбляешь меня, - всхлипнула она. - Я никого, кроме тебя, не знаю и никто, кроме тебя, мне не нужен. А этот, - она обернулась и вздрогнула, - пусть он уйдет. Нет, постой, я сама скажу ему, я должна...
- Должна! - повторил он в ярости. - Какой у тебя может быть долг перед мужчиной, если этот мужчина не я!
- Ах, - опять всхлипнула она, - не бей меня: ты прав, я не то слово употребила, я хотела...
- Не бить тебя! - закричал он. - Не то слово употребила всего лишь не то слово! Значит, все дело в простой обмолвке? Так? Отвечай: так или не так?
- Пусти, - простонала она, - я должна с ним поговорить.
- Опять это - должна!
- Пусти, - прошептала она, - я не могу его не видеть. Он такой несчастный - я нужна ему. Он убьет себя, если я оставлю его. Пусти - мне больно.
- А я - разве я могу быть без тебя? А ты - разве ты можешь быть без меня?
- Пойми, он такой несчастный - его бросила жена. Она стерва, эта женщина. Сама бросила - и теперь сама преследует его. Он такой несчастный - без меня он погибнет. Пусти, я не могу не видеть его, понимаешь - это сильнее меня.
- Успокойся, успокойся, - повторял он, - мы оба чересчур взвинчены и говорим не те слова. Вспомни, ты любишь только меня - одного меня. И я люблю тебя - и никакая другая женщина не нужна мне.
- Никакая, - повторила она покорно.
- Каждый может ошибиться.
- Каждый, - повторила она, прижимаясь к нему грудью.
- Но самое главное - не заходить слишком далеко в своих заблуждениях.
- Не заходить, - прошептала она,
- Есть еще время - и все поправимо.
- Поправимо, - прошептала она.
- Пусть тот уйдет, - сказал он жестко.
- Пусть, - пробормотала она. - Обними меня. Сильнее. Еще сильнее. Ты сильный. Я не знала, что ты такой сильный. Он всегда хвастал своей силой. Ты тоже сильный. А-а-а-а!..
Они не заметили, как тот, с лицом вышибалы, выскочил из-за куста, в секунду пролетел десять метров и, без промедления, схватил ее за горло.
- Подлец! - крикнул он вышибале. - Бить девушку!
- Кто ты? - захрипел вышибала. - Я не знаю тебя - кто ты?
- Подлец, - твердил он, задыхаясь, - бить девушку! Бить девушку, да!
Потом он ударил его жестким носком туфли по голени, чуть выше щиколотки, - вышибала взвизгнул, тотчас разжал руки и наклонился, чтобы растереть голень. И тогда он крикнул ей уходи, уходи! - а сам стал отжимать голову вышибалы книзу, чтобы удобнее было бить коленом.
Вышибала схватил его за ногу, и это здорово мешало бить, потому что трудно было сохранять равновесие, но после третьего удара вышибала упал и, распластавшись, уже на земле, норовил ухватить его за левую ногу.
Она не уходила - прижимаясь к спинке скамьи, она смотрела, как дерутся эти двое, и хотя за минуту до их драки она сказала, что остается с ним, а вышибала пусть убирается, теперь ей было безразлично, кто возьмет верх - главное, что они дерутся из-за нее, и чем дольше, тем лучше.
Вышибале удалось схватить его за левую ногу: он вспомнил мальчишеское правило - лежачего не бьют! - и остановился, чтобы его противник мог принять удобную позу. Но вышибала рассудил по-своему, схватил его за ногу и потянул на себя.
Она смотрела, как они катаются по земле, и, когда вышибале удалось схватить его за горло, она испытала внезапную радость, потому что теперь-то вышибала мог показать себя, и ее слова про его силу подтвердились, и сама она становилась от этого значительнее.
Он видел это и понимал с поразительной ясностью, но, странное дело, все никак не мог одолеть нелепой надежды на то, что она, наконец, поможет ему.