что вы, что вы, не было здесь никаких людей короля! А я вам говорю - не было... весьма соболезную... нет, искать не станем - уж если вы, достопочтенные, не в силах найти своих пропавших сослуживцев, то где уж нам уж... глубоко сожалею... не было их здесь. И никто их не видел. Ни одна душа живая...
- Боги, - обреченно вздохнул Данкэй, - и за какие мои грехи ты уродился таким срамным дураком? Впрочем, и я хорош. Как мне только в голову вступило, что ты можешь быть чем-то большим, чем обычный боец? Что ты мне в преемники годишься?
- Может, еще не поздно их догнать? - предложил на всякий случай Итокэнай.
- Что толку? Это сюда они ехали таясь - а отсюда они поедут, бахвалясь. Они уже давно уехали, и за это время их столько народу повидало... Нет, теперь не догонишь, не воротишь. А уж того, что ты сделал, и подавно не вернешь.
Итокэнай уже понимал, что ничего хорошего его не ждет. Ответ за содеянное держать придется, и не только перед отцом. Он силился сдержать трясущиеся губы - пусть его честят дураком, но не трусом! - однако не сумел и был принужден отвернуться. Хотя... да что уж там! Тому, кто потерял лицо, незачем его прятать.
- Вот деньги, - ломким, чужим голосом произнес Итокэнай. - Небось всю свою награду за поимку отдали...
- Награду, - желчно усмехнулся Данкэй. - Награду свою они получили: они останутся живы. А вот о тебе я этого сказать с уверенностью не могу.
После долгого перерыва жертвенник Бога Наказаний не пустовал. На верхней его перекладине раскачивался в петле Итокэнай. Он был еще жив - что ж ты за Ночная Тень, если не можешь напряжением шейных мышц спастись от смерти в петле, - но если бы не воинский канон, прямо запрещавший наказанным самоубийство, Итокэнай давно ослабил бы мускулы шеи и принял смерть с облегчением. Он будет жить, он должен жить - до тех пор, пока не окончится совет клана. А там уж как приговорят... может, и пощадят его, если он доживет до приговора. А может быть, и нет.
- Это мой позор, - донесся до Итокэная голос отца, - и моя вина.
Напрягая слух вместо шейных мышц, Итокэнай едва не задохся - но больше разобрать ничего не смог.
Когда в глазах Итокэная совсем потемнело, а воздух едва уже проживался в судорожно сведенное горло, петля внезапно ослабла. Итокэнай мешком свалился на жертвенник, вцепился зубами в воздух, словно в кляп, который надо разжевать, и потерял сознание.
- Жить ты все-таки будешь, - хмуро сообщил ему отец, отпаивая его наутро целебным отваром. - По крайней мере пока...
Точнее он сказать не мог, ибо приговор гласил: судьба Итокэная напрямую зависит от судьбы, которая постигнет тех, кого он предал. Чтобы сведать об их участи - а если повезет, то и помочь им бежать, - в столицу был отправлен тайный гонец. Итокэнай не спрашивал, кто именно. Да он и не имел больше права задавать вопросы: до тех пор, пока доля Хэсситая и Хэйтана не определит однозначно, жить Итокэнаю или умереть и какой именно смертью, он лишался имени. Он становился одним из безымянных. Одним из тех мальчишек, не получивших еще Посвящения, которые метут двор, чистят отхожие места... или овевают веером кого-нибудь из мастеров, если тому вздумается отдохнуть в холодке изнурительно жарким полднем.
Глава 6
Такого ужаса Хасами никогда еще в жизни не испытывал.
Когда он поспешил на зов короля в его покои, как обычно, а короля там не оказалось, когда он спросил, где же его величество, и получил ответ: мол, дескать, его величество изволят в темнице на новых узников любоваться... Хасами показалось, что у него пол из-под ног уходит.
Хасами бросился со всех ног прямиком в темницу. Да, но пропустит ли его стража? Не заставит ли томиться в ожидании, покуда король соблаговолит покинуть темницу? В любом другом случае Хасами мог бы и подождать - но только не в этом...