Шорох был прерывистым, наподобие всхлипываний - откуда же взяться ветру в дворцовых коридорах? Разве только если сквознячком протянет, когда очередной слуга распахнет дверь, чтобы внести в пиршественную залу поднос с яствами или кувшин вина. Или взметнет листву с мрамора длиннополый кафтан кого-либо из придворных, покинувшего на время своих титулованных сотрапезников. Хэсситай сделал шаг, за ним другой. Листва всплакнула, потянулась за его одеждой и вновь улеглась.
- Это, выходит... - прошептал Байхин, бледнея в темноте от внезапной догадки - благо еще, что в темноте не видать. - Это нас, выходит, ждали... и листьев насыпали... чтоб мы не могли пройти незаметно.
- Если бы, - сквозь зубы процедил Хэсситай. - Здесь о безопасности никто и не помышляет... А тот, кто помышляет, таких глупых ловушек не устраивает. Здесь просто пируют.
- Так и что? - не понял Байхин.
- Пируют, - терпеливо повторил Хэсситай. - Листва-то осенняя, взгляни.
Байхин осторожно поднял с пола несколько листьев и поднес поближе к окну, стараясь в неверном лунном свете разглядеть их. Прав оказался Хэсситай - листва была осенняя, тускло-рыжая и лилово-красная в лунном свете. Края и кончики листьев мутно отблескивали серебром и золотом.
- Что это? - растерянно произнес Байхин. Листья выпали из его рук, покружились немного и почти беззвучно опустились на пол.
- Роскошь, - зло зашипел Хэсситай. - В здешних краях ни зимы, ни осени не бывает. Местные уроженцы иной раз и не знают толком, какая она из себя, осень. Зато они наслышаны, что знатные и утонченные ценители прекрасного в других странах любуются прелестью осенней листвы. Разве ж можно чужедальним вельможам хоть в чем-то уступать? Ни-ни. Их еще и переплюнуть надо, чтоб обзавидовались до смерти.
- Так ведь осень рядышком, за горами. - Байхин все еще ничего не понимал. - Перейди через горный проход, да и любуйся себе сколько влезет.
- И опять ты дурак выходишь, - возразил Хэсситай. - Тогда это станет удовольствием для простонародья. Слишком просто и слишком дешево. Тащиться через горы, чтобы посмотреть, как листья прямо на земле валяются, - разве ж это достойно вельможи? А вот бешеные деньги платить, чтоб тебе нагребли с десяток возов этих листьев, да не каких попало, а самых отборных, листочек к листочку, да чтоб доставили прежде, чем они посохнут-повянут, - это да, это по-княжески. А еще каждый листочек тронуть золотым или серебряным напылением... и опять же не как попало - поверь мне, над этим самолучшие художники не покладая рук трудились... и не на землю вывалить отмытую да расписную листву, а на мраморные полы, на шелковые полотнища, на дорогие ковры... Вот этим уже и придворному полюбоваться не зазорно. Он ведь не чета всяким там землепашцам вонючим и торговцам презренным. И иноземным вельможам тоже. Об заклад бьюсь, что весь Внешний Дворец листьями усыпан.
- Это же сколько золота... - почти неслышно присвистнул Байхин.
- Меньше, чем ты думаешь, - блеснул зубами в полутьме Хэсситай. Придворные, конечно, народ безмозглый - а вот король хоть и безумец, но не дурак. Пыль в глаза пустить всегда приятно, особенно золотую, но перемалывать всю свою казну на пыль он не станет. Я слыхал, что после пира всю листву сей же час собирают и на вороха раскладывают - отдельно серебрёную, отдельно золоченую, а потом придворные ювелиры ее сжигают и все золото-серебро до крупиночки извлекают - и не приведи Боги им самой малости недосчитаться. Разбираться, кто украл, не станут - всех слуг через пыточную камеру пропустят, пока не возместят недостающее. Правда, теперь с этим вроде как полегче: прислуживают на пирах пустоглазые, а они без приказа не воруют. Конечно, если им прикажут... сам понимаешь.