Сотни и сотни возчиков, рыбаков, ткачей, воинов, разносчиков, лекарей и прочего люда касались этих вещей изо дня в день - и простой белый с синим рисунком фарфор жил своей повседневной жизнью, переходя из рук в руки. Он помнил столько прикосновений, что был неизмеримо древнее всех своих ровесников, ведущих полусонное существование в доме богатого собирателя диковин, - и древностью своей мог гордиться по праву.
- А вот и шелкоцветка! - Хэсситай принял из рук молодого банщика поднос, поставил его на низенький столик, сам распечатал банку с отборными листьями шелкоцветки, сам и напиток заварил, вежливо отказавшись от услуг обоих банщиков.
- А вы, почтенные, нам компанию не составите? - осведомился он после того, как вручил Байхину небольшую тяжелую чашку с восхитительно ароматной жидкостью.
- Мы бы и рады, да никак нельзя. - Старший банщик растопырил толстые пальцы с крохотными вдавлинками от постоянного пребывания в горячей воде. Это сейчас затишье, а скоро народ валом повалит, знай успевай поворачиваться.
- Если так, то и мы особо рассиживаться не станем, - заметил Хэсситай, с наслаждением прихлебывая из своей чашки.
Толстый банщик кивнул, и по его кивку молодой вновь покинул комнату. Вернулся он почти сразу же. На сей раз он нес с собой сумку Хэсситая и два небольших плотных свертка.
- А это что? - недоуменно вопросил Байхин, покосившись поверх чашки на загадочную ношу банщика.
- Одежда наша, - пояснил Хэсситай. - Все честь честью - выстирано, откатано и уложено так, чтоб не помять. Остается только развернуть и на просушку повесить, а потом хоть сразу надевай. Все как по первому разряду полагается.
- Но... а в чем же мы назад пойдем? - взвыл Байхин. - Мы ведь сменной одежды с собой не захватили...
- Так то - ты, - поправил его Хэсситай, - а я так захватил. И для тебя тоже. Одевайся.
- Но это не моя одежда! - возопил несчастный Байхин, уставясь на новехонький наряд, извлеченный из Хэсситаевой сумки.
- Я сказал твоя - значит твоя, - отрезал Хэсситай. - А если не нравится... как угодно. Хоть в банном кафтане на постоялый двор иди, хоть нагишом.
Байхин представил себе, на что он будет похож в фисташково-зеленом коротеньком банном одеянии на голое тело посреди людной улицы, и с трудом подавил нервный смешок.
- Спасибо, - выговорил он куда-то себе под ноги и принялся облачаться во все новое. От купленной Хэсситаем одежды еще исходил еле уловимый запах самой ткани. Ношеное платье, даже и отстиранное дочиста, принимает запах своего владельца, а вот ни разу не надеванное пахнет шелком, холстом, шерстью - собственным своим естеством... чем-то новым... радостным, как ожидание праздника... а ведь недаром обычай велит по праздникам облачаться во все новое. До чего же восхитительно пахнет небеленое полотно простой рубашки - словно и впрямь у Байхина сегодня праздник какой-то!
- А вы и правда бывший воин? - с любопытством спросил молодой банщик, глядя, как Хэсситай расправляет рубаху, и явно гадая, что же в его теле, повадках, стати подсказало толстяку, кем раньше был этот заезжий киэн.
- Подслушивать нехорошо, - наставительно произнес Хэсситай, ныряя в свою просторную рубашку.
- Да я почему спросил, - произнес парень, смущаясь от собственной неожиданной настойчивости, - просто никогда бы на вас не подумал. У нас вот даже ткачи или мусорщики, и те парятся по нескольку часов, друг перед дружкой похваляются... или тоже воду погорячей потребуют - кто дольше усидит...
Толстый банщик фыркнул, зажимая рот рукой.
- Так то - ткачи и мусорщики, - невозмутимо ответствовал Хэсситай, проверяя, ладно ли завязан пояс, - а я все-таки бывший воин, мне гонору ради над собой измываться не с руки. Да я и вообще человек скучный, по правде говоря.
Байхин, по примеру толстяка, украдкой зажал рот ладонью, подавляя смешок.