Байхин охнул, глаза его приняли на миг осмысленное выражение, потом сузились, потемнели - и тут Хэсситай быстро нажал на точки погружения в сон. Байхин устремил было на него взгляд, полный боли и недоумения, но веки его сомкнулись, он обмяк и свалился на подставленное плечо Хэсситая. Даже возразить не успел. И прекрасно. И замечательно. Какой же ты славный мальчик, когда молчишь просто не верится. Лежишь, сопишь носиком... сопи, приятель, сопи, а я тем временем твои ходули обработаю... не возражаешь? Ну и славно. Щенок строптивый... тебя бы не по щеке похлопать, вызволяя из транса, тебе бы врезать следовало от всей души. К сожалению, оплеуха твое самоуглубление прервать не могла... а прервать его было необходимо: засыпать, не выйдя из транса, равнозначно самоубийству.
Вот так-то, мальчик. Думал, я на тебя управу не найду? Как же. Мне ли не знать, как с полудурками управляться? Сам таким был. Сам меры не знал. И меня мой наставник Хэйтан точно так же погружал в сон, когда мне случалось хватить через край. Ругал он меня потом ругательски - зато и уважал... а для меня в ту пору дороже его уважения ничего на свете не было. Хэйтан был бы от тебя просто в восторге... но я-то не Хэйтан... так на кой ляд Боги послали мне в спутники неустрашимого тигра, обезумевшего от яростного желания стать беленьким котеночком?! Тебя бы, паршивца, на мое место когда я, котенок, вынужден был корчить из себя тигра, - что бы ты тогда стал делать?
Хотя... а кто сказал, что ты тигр? Ярость в тебе живет совершенно тигриная, согласен... но ведь и из меня тигр получался очень даже убедительно. Я вырос под звон оружия - но ведь и ты тоже... вот и разберись, кто прячется под твоей полосатой от синяков шкурой?
Да, но если так... тогда я с самого начала поступал с тобой неверно. Ты очень громко и страшно рычал - а я вынуждал тебя рычать еще громче. А учить-то тебя надо не рычать, а мяукать...
Байхин застонал во сне и перевернулся на другой бок. Хэсситай смотрел на него со смесью отчаяния и сострадания. Бедняга Хэйтан, подумалось ему невпопад. Неужели он со мной так же мучился? Ох и трудно же с нами, с котеночками...
Вопреки как опасениям Хэсситая, так и надеждам Байхина, в путь они двинулись через полторы недели - пусть не очень резво, но двинулись. Несмотря на боль в ногах, Байхин пребывал в совершенно безоблачном настроении: за минувшие десять дней ему дважды удалось испросить дозволения пройтись по канату, натянутому наискось через комнату на высоте колена. Нечего и говорить, что любого другого Хэсситай и на полет стрелы не подпустил бы к канату спустя столь недолгое время - но бывшему воину можно позволить и рискнуть... особенно если не знаешь, как ему запретить. Когда Байхин вскидывал вверх свои блестящие ресницы и устремлял на мастера пронзительный молящий взгляд, у того духу не хватало отмолвить. Конечно, натягивал и закреплял канат Хэсситай самолично - то была единственная уступка, с которой мог смириться молодой упрямец... но Хэсситай сильно сомневался, можно ли называть это уступкой. Вытребовав главное, Байхин готов был соглашаться по мелочам... точнее, в том, что ему казалось мелким и несущественным. Оболтус. Ох и много же ему еще предстоит узнать - и совсем не того, на что он по невежеству своему рассчитывает.
Однако же за удовольствия приходится расплачиваться. За удовольствие мнить себя почти выученным канатоходцем Байхин платился болью. О том, чтобы шагать весь день напролет, как бывало, пришлось забыть. Почти каждый час Хэсситай располагался на привал, заставлял Байхина разуться, возложить ноги на дорожную сумку и обмотать их полотенцами, смоченными в целебных травяных настоях. Уже свечерело, а Хэсситай с Байхином едва проделали треть обычного дневного пути.