- Но если тут нет деревень, то где живут эти западные горцы? Где мы найдем приют, коли на то пошло? - Я подняла голову, развязывая мешок с провизией, которую выпросила в последней деревне у кротких и коренастых женщин со светлыми волосами и глазами.
- Мы остановимся в следующем фессе - крепости, как вы бы его назвали, - ответил Грен с оттенком презрения. - Каждый путник имеет право просить огня, еды и укрытия.
- Которые щедро предоставляются, потому что все знают, что окажутся в том же самом положении, когда им доведется путешествовать, - добавил Сорград. - Это суровая земля, и сотрудничество - единственный способ выжить.
Он был прав. Голые камни, выступающие из-под тонкого слоя почвы с ее недолговечными цветами, казались такими яркими в сиянии солнца. Я бы не хотела задержаться здесь после Осеннего Равноденствия.
- А кто были те люди в долине?
- Жители низин. - Грен протянул руку, и я вложила в нее клин светло-желтого овечьего сыра и краюху грубого хлеба.
- Они выглядели как горцы, - наконец отдышавшись, сказал Узара.
- Некоторые аниатиммы женятся на девушках из низин, - объяснил Сорград, - но они теряют кровное родство со своими родичами.
Я задумчиво жевала хлеб - не самый лучший из тех, что я когда-либо пробовала, но по крайней мере он был воздушным от дрожжей и испечен в настоящей печи.
- Это важно? - Я выковыряла шелуху из зубов.
- Да, для западных горцев - несомненно. Когда мужчина оставляет горы, ему трудно вернуться. А если он женится на девушке из низин, то это почти невозможно. - Сорград отцепил от пояса мех для воды и сделал большой глоток.
Чье-то стрекотание в высокой траве лишь подчеркивало сонную тишину. Я попыталась представить себе, как далеко мы от Селеримы. Мы вышли в начале поствесны, а теперь уже предлето - целый сезон пролетел. Уютные городки Солуры, процветающие среди буйной зелени речной долины, сменились скромными деревнями, где заботливо ухаживают за скотом и посевами на менее щедрых землях, но и эти в конце концов уступили место крепким каменным домам с закрытыми ставнями, приютившимся в лощинах меж высоких холмов.
Я ела, оглядываясь по сторонам, и не переставала поражаться этой страной на протяжении всего пути. Волнистые холмы, покрытые сочной зеленой травой, заострились, постепенно превращаясь в настоящие горы, окрашенные в пурпур вереска и ягодников и испещренные полосами каменистых осыпей и водопадов. Наше продвижение замедлилось, и были дни, когда я спрашивала себя, приближаемся ли мы вообще хоть сколько-нибудь к великим складчатым горам, что вздымались к самому небу. Теперь, когда мы очутились в этом краю, я поняла, что эти пространства ввели меня в заблуждение. То, что выглядело жалким плащом кустарников, драпирующим кости земли, оказалось лесом, который мог бы соперничать с землей Народа. Незнакомые пихты смешались с высокими прямыми березами, спадающими бесконечными волнами по крутым косогорам. Здесь отсутствовали дороги в истинном понимании этого слова, и было очень мало тропинок. Эта страна пугала своей необъятностью, и я чувствовала себя маленькой и ничтожной.
На другой стороне долины чернел след лесного пожара, смягченный молодой зеленью. За ним из путаницы травы и молодых деревец выступал острый каменный зуб; по его угловатым граням стремился к своей гибели ручей, то разбиваясь, то сплетаясь, чтобы броситься наконец в радужную дымку. Дальше тянулась гряда плоских скал, которые составляли дальнюю сторону еще одной долины, спрятанной в складке земли, но было невозможно угадать, насколько она далека, глубока и длинна. Рябое лицо утеса омрачилось и снова посветлело, когда облако прошло между ним и солнцем. Еще дальше пестрел снегом и камнем зубчатый пик, всего лишь ближайший из могучих гор, что плотно обернули тучи вокруг своих плеч.
- Это и есть высокие пики? - спросила я Сорграда.
- Нет, это только южные хребты. За ними снова тянутся озера и равнины. До самых высоких пиков еще целый сезон пути дальше на север.