Гаррисон положил свои большие руки на тонкую талию девушки, передавая ей свое ощущение невесомости.
А затем всплеском радости и грации они взметнулись в воздух.
Нарушены были не только законы страны, но также законы тяготения и законы движения.
Они раскачивались, кружились, вертелись, скакали, резвились и веселились.
Они прыгали, как олени на луне.
Студийный зал был высотой в тридцать футов, и каждый новый прыжок возносил танцоров все ближе к потолку.
Вот они коснулись его.
А затем, любовью и волей победив гравитацию, они зависли в воздухе в нескольких дюймах под потолком, и губы их слились в поцелуе.
В этот момент в зал вошла Диана Мун Гламперс — директор Всеобщего Уравнительного Бюро. В её руке был двуствольный пистолет десятого калибра.
Дважды нажала она на спусковой крючок, и Император со своей Императрицей умерли, не долетев до пола.
Диана Мун Гламперес снова зарядила пистолет и, направив его на музыкантов, объявила, что у них есть десять секунд на то, чтобы вернуть свои уравнители на место.
И тут в телевизоре Бергеронов взорвался кинескоп. Хейзл повернулась к Джорджу, намереваясь сказать ему что-то по этому поводу, но Джордж ушёл на кухню за банкой пива.
Он вернулся с пивом, переждал очередной уравнительный сигнал и вновь уселся в кресло.
— Ты плакала? — спросил Джордж.
— Ага, — ответила она.
— О чем?
— Забыла. Что-то грустное по телевизору.
— А что именно?
— У меня в голове все перепуталось.
— Не думай о грустном, — сказал Джордж.
— А я и не думаю.
— Вот и умница.
Он вздрогнул. В голове у него раскатисто ударил клепальный пистолет.
— Ух, видно громко стукнуло".
— Что ты сказала?
— Я говорю, наверно, громко стукнуло.