- Разве ты не хочешь, чтобы они поклонялись Митре?
Грациллоний пожал плечами. В его словах слышалась боль:
- Может быть. Но его армия уже не так сильна. Мы воздвигнем укрепления и какое-то время будем держать оборону, но вокруг снуют враги.
Он допил вино и налил еще.
- Оборону! - воскликнул он. - Мы оборонялись на Валу вместе с Максимом. Мои друзья... Сколько их ушло с ним на юг? Что с ними стало? Это мои люди. Я находил им жилье, преодолевал с ними дороги и копал окопы, мы вместе сражались с захватчиками, играли в кости и пили, а став центурионом, я водил их в походы, наказывал, если они этого заслуживали, выслушивал их, когда им надо было выговориться. В тот год под Валом с нами был второй август и многие другие, Корентин. Был и Друз из Сикстинии, мы спасли друг другу жизнь, слышишь? Они сражались за нашего старого правителя и проиграли. Если император подло убил Максима и Виктора, что же тогда он сделает с ними?
- Ты слишком быстро пьянеешь, - сказал Корентин на жаргоне моряков.
- Вряд ли Феодосий устроит резню, - продолжал Грациллоний. - Это слишком. Но что с ними будет? Может, он отошлет их обратно в Британию, Галлию, куда угодно? Сомневаюсь. Он их боится и накажет в назидание другим. Возможно, он их распустит. И что им тогда делать? Они теряют военное пособие. Не умирать же им с голоду. Что им делать? Стать рабами? Присоединиться к багаудам? Что?
- Трудный вопрос, - согласился Корентин. - Христос учит нас прощать своих врагов, и я надеюсь, что Феодосии именно так и поступит, хотя бы ради спасения своей души. Но они были мятежниками, нарушили законы армии. Максима должны были просто сослать. Но как поступить с тысячами остальных?
Грациллоний выпрямился. Вино выплеснулось из кубка и разлилось по столу.
- Конечно! - воскликнул он. - Я понял! Арморика полупуста. Нам нужны люди, они построят здесь дома и будут охранять эту землю. Есть сильные мужчины-воины, есть полуостров в дальней части империи, они не допустят, чтобы кто-то угрожал их сюзеренам.
Корентина тоже охватило волнение.
- Напиши правителям, - сказал он. - Пусть они передадут это императору. Предложи им защиту и помощь Иса при возникновении поселений. Если на то будет воля Божья, твое предложение с радостью примут.
- Завтра же напишу, - прорычал Грациллоний, - а потом сообщу об этом Совету. Давай выпьем и споем, помянем Максима и всех моих старых товарищей.
Корентин задумчиво улыбнулся.
- Мне это запрещено. Но, если хочешь, я составлю тебе компанию.
Так они сидели до вечера, пока их не прервал стук в дверь. Грациллоний ее открыл и отошел в сторону. Он по-прежнему уверенно держался на ногах, хотя лицо его раскраснелось от выпитого вина.
Вошла Бодилис, с мокрыми волосами и в насквозь промокшей одежде. Руки ее были холодны.
- Я подумала, что лучше тебе узнать это от меня, возлюбленный мой, сказала она, не обращая внимания на Корентина. - Мне кажется, Квинипилис умирает.
Глава десятая
I
Агония, сотрясавшая ее грудь, левую руку и подступавшая к бешено колотившемуся сердцу, уступила место покою. Она погрузилась в тревожный сон. Пульс слабел, как у раненой птицы, у нее не было сил сопротивляться. Тем не менее, проснувшись, она шепотом приказала, чтобы ей помогли подняться с постели и обмыться. Это заняло несколько часов. Она очень устала, но ее рассудок по-прежнему оставался светлым. Двое ее единственных слуг и другие галликены настаивали, чтобы она вернулась в дом. Всем, кто приходил ее повидать, они разрешали побыть всего несколько минут, и сами не позволяли себе утомлять ее разговором. Впрочем, они читали вслух ее любимые книги.
Дождь сменился туманом. Лето близилось к концу, Ис погрузился во влажный туман, настали холода, и, казалось, что им не будет конца. Квинипилис дрожала от холода, хотя в комнате было довольно жарко.