В белом одеянии, в венке из цветущих яблоневых веток, из-под которого струились янтарные волосы, она подошла к Грациллонию и быстро заговорила по-исански. Потом, оглядев собравшихся, произнесла на безукоризненной латыни:
- Отец, почему ты не сказал, что ждешь гостей? Я бы раньше закончила службу в храме.
Король широко улыбнулся.
- Я не думал, что ты захочешь провести этот вечер с нами, дорогая. Разве ты не должна быть с Малдунилис?
- О, она только и делает, что лежит и ест засахаренные фрукты. Я должна иметь свой дом. - Девушка поправила платье, подняла руку и громко сказала: Приветствую вас, достопочтенные господа. Боги смотрят на вас с любовью.
- Моя дочь Дахут, - объявил Грациллоний. - Капитан Метелл Карса, только что прибыл из Бурдигалы. Его сын... Олус. Кажется, с Томмалтахом из Муму ты тоже раньше не встречалась. Могла, но не представлялось случая.
Дахут вежливо улыбнулась. Грациллоний рассмеялся.
- Чего же ты ждешь, шалунья? Согрей своим присутствием сердца молодых людей.
Дахут опустила глаза, потом подняла их и с притворной застенчивостью осталась со взрослыми. Однако в скором времени она оказалась в углу и весело болтала с Томмалтахом и Карса.
II
Наступило лето. На западе у горизонта сгустились тучи, над сияющей гладью моря плыли бело-голубые облака. Ис сверкал, как бриллиант. Среди древних валунов зеленела отвергнутая ими мягкая трава. К востоку тянулись возвышенности, так густо покрытые деревьями, что за ними было не видно домов. Между ними простиралась молчаливая цветущая долина. В теплом воздухе пахло землей, травой, цветами. Над клевером жужжали пчелы.
Во дворе Священной Земли боролись двое мужчин. В полном боевом снаряжении римлян они, кружа, наносили осторожные удары, защищаясь щитом или отражая их мечом, иногда, в порыве ярости, сцепляясь друг с другом. Из-под подкованных сапог летели игры. Они то сходились, то расходились, то снова осторожно сходились, тяжело дыша. Пот струился по лицам и застилал глаза. Под солнцем металлические доспехи сверкали, как огонь.
На Церемониальной дороге появился рыбак Маэлох. Размашистыми шагами он направился к дерущимся.
У портика огромного красного дома на противоположной стороне площади столпились слуги. Справа и слева двор отгораживали подсобные постройки. Между этими черными невыразительными зданиями выделялся кроваво-красный дом. К нему вела мощеная дорога. Над крышами раскинули свои короны короли лесов дубы, под их сенью было тихо и сумрачно.
Самый могучий дуб рос посреди двора. С нижней ветви его свисал круглый медный щит, слишком большой и тяжелый, чтобы им можно было пользоваться. В ослепительном блеске солнца на нем было почти не видно вмятин, оставленных висевшим рядом молотом.
Раздавались глухие удары. Маэлох успокоился. Клинки было в ножнах.
Гибкого, проворного мужчину соперник оттеснил почти к самому дереву. Он повернулся на пятках и отскочил в сторону. С неожиданным проворством мужчина покрупнее бросился на него. Острие его меча ударило по колену соперника и скользнуло вверх по кольчуге, к бедру. Он зашатался и разразился британскими ругательствами.
- Довольно, Кинан! - крикнул его противник. - Если бы мы дрались по-настоящему, ты был бы уже мертв.
- Прекрасно, господин, - тяжело дыша, сказал Кинан. - Я рад, что вы не вспороли мне мошонку.
- Не бойся. Ты мне нужен целым. К тому же твоя жена оторвала бы мне голову.
Кинан, прихрамывая, подошел к нему.
- Вы меня совсем загнали, господин. Боюсь, сегодня я уже не смогу с вами упражняться.
- Для меня достаточно. Идем в дом, снимем это железо, умоемся и выпьем.
Маэлох, который едва понимал латынь, двинулся к ним покачивающейся походкой моряка.
- Мой король, - сказал он по-исански. - Как это ни печально, но мне необходимо с вами поговорить.
Грациллоний снял шлем.