– Что случилось? – спросил Джим.
– Он исчез.
– Марсианин?
– Нет, военный врач.
– Как это исчез?
– Ты меня не спрашивай, меня там не было. Свидетели, их было четверо, показали под присягой, что он там был, а потом его не стало. Будто надел шапку-невидимку.
– Что за шапка-невидимка?
– Экая необразованная молодежь пошла! Про шапку-невидимку есть много сказок, я тебе достану.
– Но каким образом он исчез?
– Не спрашивай. Назови это массовым гипнозом, если тебе от этого легче. Мне, например, легче, но ненамного. Все, что я могу сказать, это что семь восьмых айсберга скрыты от нас”.
Джим никогда не видел айсберг, и ассоциация ничего ему не говорила. И ему отнюдь не стало легче, когда он увидел свернувшегося марсианина.
– Ты видел? – спросил Фрэнк.
– Лучше б я этого не видел. Интересно, с чего это он?
– Может, он баллотировался в мэры и не прошел.
– Тут не над чем смеяться. Может, он… шш!
Они приближались к другому марсианину, неподвижному, и вежливость обязывала хранить молчание.
Марсианин, который их нес, повернул налево, вошел в холл и поставил мальчиков на пол. Зал показался им огромным, но марсиане, должно быть, считали его как раз подходящим для небольшой вечеринки. Множество рамок, которыми марсиане пользуются вместо стульев, были составлены в круг. Зал тоже был круглым, с куполом вверху. Казалось, что находишься под открытым небом: на куполе был изображен марсианский небосвод, голубой на горизонте, выше переходящий в глубокую синеву, потом в пурпур, а в высшей точке купола пурпурно-черный с проглядывающими звездами.
Миниатюрное солнце, совсем как настоящее, висело к западу от небесного меридиана. Благодаря хитрому устройству горизонт казался отдаленным. По северной стене протекал Оэроэ.
– Ух ты! – только и мог сказать Фрэнк, а Джима и на это не хватило.
Марсианин поставил их как раз около рамок, но мальчики не собирались на них садиться: на приставной лестнице сидеть и то удобнее. Марсианин посмотрел на них и на рамки большими печальными глазами и вышел.
Вскоре он вернулся в сопровождении еще двоих, все трое несли в руках охапки разноцветных тканей, которые сложили посреди комнаты. Первый марсианин взял Джима и Фрэнка и осторожно опустил в эту груду.
– По-моему, он предлагает нам присесть, – заметил Джим.
Материал оказался не тканью, а полотнищем вроде паутины, почти таким же мягким, но гораздо прочнее.
Полотнища были окрашены во все цвета радуги, от пастельноголубого до глубокого, густо-красного цвета.
Мальчики растянулись на них и ждали, что будет дальше.
Их знакомый устроился в одной из рамок, двое других последовали его примеру. Все они молчали, а мальчики были не какиенибудь туристы, чтобы торопить их. Вскоре Джиму пришла в голову одна мысль.
Чтобы проверить ее, он осторожно приподнял маску.
Фрэнк рявкнул: – Ты чего это? Задохнуться захотел?
Джим поднял маску.
– Порядок. Давление а норме.
– Быть не может. Мы же не проходили через шлюз.
– Ну как хочешь.
Видя, что Джим не синеет, не задыхается, и лицо у него не отекает, Фрэнк тоже отважился попробовать.
Оказалось, что дышать можно. Правда, давление было ниже того, к которому он привык дома (жителю Земли показалось бы, что он попал в стратосферу), но для человека в состоянии покоя оно было достаточным.
Пришли еще несколько марсиан и неторопливо расположились в рамках. Помолчав, Фрэнк сказал:
– Знаешь, что тут происходит, Джим?
– Кажется, да.
– Чего там “кажется”. Это растительные посиделки.
“Растительные посиделки” – это неточный перевод марсианской идиомы, обозначающей наиболее распространенную форму общения марсиан – попросту говоря, когда все сидят и молчат.