Поэты и черни
Поэзия, драматургия
Александр Онькин
Поэт в России больше не поэт:
По ссылкам только медиа-поэты.
Поэты наполняют Интернет,
А стадионы собирают Пиночеты.
Корректор Валентина Корионова
Дизайнер обложки Полина Терёхина
© Александр Онькин, 2020
© Полина Терёхина, дизайн обложки, 2020
Поэты и черни
Комедия
Эпилог
Основан на бытующей версии, что Гоголь был похоронен в летаргическом сне.
Стихосложенье забава без смысла, дым коромыслом от коромысла. Гоголь проснулся! К нам на постой? Лев Николаич я
Гоголь.
Толстой Гоголь Васильевич, ты не фекаль. Тута, как тама власть тьмы, вертикаль. Чем-то паноптикум, где-то некрополь.
Где Севастополь? Вертай Севастополь!
Тени на Невский перебрались. Тут Достоевский выразил мысль.
Герцен откликнулся и поддержал. Лев Николаевич не возражал. И феерически всплыл пузырёк.
Мне символически, высказал Блок.
Я гоголь-моголь.
Вы балагур! Не оценили мы ваш каламбур.
Пушкин, вы горькую? Я в западне!
Вылейте Горькому всё, что на дне.
Тут постучали.
Включается свет. На сцене Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский, Блок, Горький, Герцен (всё время спит) и Автор (всё время отсутствует, но появляется вовремя).
Из правой и левой кулис поочерёдно раздаются стуки в двери. Слева громкий, справа тихий.
ГОЛОС АВТОРА. Тут постучали.
ДОСТОЕВСКИЙ. Ну кто ещё в храм?
Бас МАЯКОВСКОГО (слева). Не беспокойтесь
не Мандельштам.
МАНДЕЛЬШТАМ (выходит справа).
Не говоите!
На каждом сидит
Антисемите
Антисемит.
Не провожайте меня до дверей.
Нобеля первым получит еврей!
ТОЛСТОЙ.
Чтобы левою ногою
Мне, как Бродский, написать,
Надо долго за сохою
Жопой дрыгать и плясать.
ПУШКИН (Мандельштаму).
Я потомок Ганнибала
И арап.
Закрой хабал!
Твоя морда заебала,
По ебалу и съебал.
МАНДЕЛЬШТАМ. И он к устам моим пьиник и выйвал грешный мой язык.
Взасос целует Пушкина.
Из другой кулисы выпадает дверь. Размашисто появляется Маяковский.
МАЯКОВСКИЙ.
Хоть и вырос большой,
но упорно
ненавижу я
жёсткое порно.
ПУШКИН. Вы тоже достали меня, гражданин!
МАЯКОВСКИЙ. Я достаю из широких штанин. Хватит пинаться, вы груда камней! Скоро двенадцать!
БЛОК (радостно). Это ко мне!
ГОЛОС АВТОРА. Как же! возник Гумилёв за стеной, Блоку пеняя,
Не к вам, а за мной.
Солнце садилось при полной луне.
Ветер спокойно гулял в стороне.
И застывали в вечерней поре
Золото в солнце, луна в серебре.
Сцена 1. Звёздное небо
Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский, Блок, Горький, Герцен (всё время спит) и Автор (всё время отсутствует, но появляется вовремя).
ГОГОЛЬ. Звёзды! Справа налево начинался отсчёт. Вижу с месяцем Дева, а на месяце чёрт.
ПУШКИН. И он к устам моим приник и шепчет: «Ник, о Ник, о Ник!»
ГОГОЛЬ. Тут я проснулся. Во гробе. Темно Кто-то глядит на меня сквозь окно.
И не находит под тяжестью век чёрный, как будто слепой человек
Вот он почтительно сделал кивок. Я со свечою нет никого.
Свечку задую и снова он там.
БЛОК (заплетающимся языком). Кто? Мальденштам?
ТОЛСТОЙ. Ну везде Мандельштам.
ДОСТОЕВСКИЙ. Кто за окошком-то, я не врублюсь? Лучше скажите, а то обосрусь.
ГОГОЛЬ. Тихо!.. На цыпочках Дверь на засов. Карканье. Уханье, пуканье сов. Дверь заскрипела
Его перебивают.
ПУШКИН. И за руку цап!
БЛОК (с ужасом). Снова кацап?
ГОРЬКИЙ. Да неужто кОцап?
ГОГОЛЬ. Дверь заскрипела И мне о рукав тихо потёрся незапертый шкаф. Шкаф обругав, я прикрыл этот шкаП. (Стучит себе по голове мол, вы не соображаете, и поясняет) А из него вылез мёртвый кацап.