— Уходи! Сейчас же уходи! — Он схватил мальчика с пола, удивившись, насколько тот был легким. Он тряс Лео до тех пор, пока на лице человечка не выступили пятна. — Сейчас же! Или я сам тебя убью! — И Хьюланн бросил его на пол.
Лео не сделал ни малейшего движения, чтобы убежать. Он посмотрел на Хьюланна, потом на разбросанную на полу одежду. И принялся подтягивать ее к себе и закрывать тело, чтобы удержать тепло. И вот уже незакрытыми остались только глаза, которые пристально смотрели на Хьюланна.
— Что ты со мной делаешь! — воскликнул Хьюланн. Гнев уступил место раздражению. — Лео, ты не должен заставлять меня делать это. Пожалуйста. Ты поступаешь очень плохо.
Ответа не последовало.
— Неужели ты не понимаешь, что делаешь? Ты делаешь из меня преступника... предателя.
Порыв ветра проник в развалины и закружил пыль вокруг них. Хьюланн не замечал этого. Мальчик начал глубже зарываться в свое гнездо.
— Лучше бы ты позволил крысе убить меня. Глупый ребенок! Зачем ты предупредил меня? Кто я тебе? Думаю, для тебя было бы лучше, если бы я был мертв, а не жив.
Лео слушал.
— Какой я глупец. Я предал свой народ.
— Война окончена, — напомнил Лео. — Вы победили.
Хьюланн согнулся от острой боли в желудках.
— Нет! Нет! Война не окончена, пока полностью не истреблена одна из сторон. И никому не будет пощады в этой войне.
— Не может быть, чтобы ты верил тому, что сейчас говоришь.
Хьюланн молчал. Конечно же он не верил — мальчик был прав. Возможно, он никогда не верил. И только сейчас осознал, что война была какой-то ошибкой. Человеку и наоли пока еще не удавалось сосуществовать даже в состоянии "холодной войны". Они были слишком чужими, чтобы найти хоть что-то общее для понимания друг друга. А тут этот ребенок. Такой доступный. Такой беззащитный. Они же общаются, и это значит, что вся теория о несовместимости людей и наоли разваливается прямо на глазах. Войны можно было избежать.
— Понимаешь, — вздохнул Хьюланн, — у меня нет выбора. Я должен открыть эти подвалы для того, чтобы их тщательно исследовали ученые из моей команды. Я не могу скрыть их наличие. Я буду протягивать сюда свет. Если ты не уйдешь, когда я позову остальных, это твои проблемы. Больше меня это не касается.
Он встал и принялся за работу, намеченную на этот день. Два часа спустя ему следует быть у травматолога. Хьюланн торопился. Когда почти все подвалы были освещены, наоли вернулся и посмотрел на мальчика.
— Следующий подвал — последний, — произнес он. — Я уже все сделал. Лео по-прежнему молчал.
— Тебе нужно уходить. И снова тот же ответ:
— Мне некуда идти.
Хьюланн стоял, не сводя глаз с ребенка. Наконец, словно очнувшись, он начал выкручивать раскаленные лампочки, после повыкручивал столбы, которые сам же и вбивал, смотал провод и отнес все в дальний подвал, который находился у выхода. Вернувшись обратно, он положил свой фонарь рядом с мальчиком:
— Сегодня вечером у тебя будет светло.
— Спасибо, — ответил Лео.
— Я закончил свою работу. Лео кивнул.
— Возможно, завтра я смогу завалить щель в развалинах, которая ведет в эту комнату, и попытаюсь сделать так, чтобы сюда никто не смог проникнуть. Тебя никто не потревожит.
— Я помогу тебе, — кивнул Лео.
— Знаешь, — лицо Хьюланна напряглось так сильно, что даже мальчик смог увидеть признаки невыносимого страдания, — ты... ты... мучаешь меня.
И он ушел, оставив мальчику свет.
— Входите, Хьюланн, — сказал травматолог Баналог, дружелюбно улыбаясь, впрочем, как все травматологи улыбаются своим пациентам. От врача прямо-таки исходили тепло отцовской нежности и чувство какого-то преувеличенного благополучия, что не очень-то помогало, а только добавляло клиенту забот.
Хьюланн сел справа от Баналога.