Я учусь использовать свое тело в невесомости, но это все еще сознательные усилия, почти пантомима. Мне нужны еще несколько недель, чтобы сделать это второй натурой, а это должно быть так, чтобы я смогла исполнить целый законченный танец. Потому-то я и откопала в запаснике обычный танец, присоединила к нему пятиминутную концовку с использованием знакомых мне движений в невесомости и обнаружила, что они образуют тематически связное целое. Я поделилась с Чарли своей идеей, и он сделал так, что она сработала визуально и драматически – придумал фокус со свечами, и это дало мне возможность сказать все, что я хотела, лучше, чем любой другой эффект.
– Значит, вы еще не завершили то, за чем приехали сюда? – спросил ее Пэнзелла.
– О, нет, никоим образом. Следующий номер докажет миру, что танец – это нечто большее, чем контролируемое падение. А третий… третий будет тем, для чего все это затевалось. – Ее лицо вспыхнуло, стало одухотворенным. – Третий будет танцем, о котором я мечтала всю мою жизнь. Я пока не могу представить его целиком, но знаю, что буду способна его станцевать, я создам его, и это будет моим величайшим достижением.
Пэнзелла прочистил горло.
– Сколько времени на это потребуется?
– Немного, – сказала она. – Я буду готова к записи следующего танца через две недели и могу начать последний сразу же после него. Если повезет, он будет записан до того, как истечет данный мне месяц.
– Мисс Драммон, – серьезно сказал Пэнзелла, – боюсь, что этого месяца у вас не будет.
Шера побелела, как снег, а я привстал со стула. Кэррингтон выглядел заинтригованным.
– Сколько времени у меня есть? – спросила Шера.
– Последняя проверка вашего состояния не внушает оптимизма. Я предполагал, что постоянная нагрузка от репетиций и тренировок замедлит адаптацию вашего организма. Но большая часть вашей работы проходила в полной невесомости, и я ошибся, недооценив, насколько ваш организм привык к постоянным нагрузкам – в земной среде. У вас уже есть симптомы синдрома Дэвиса…
– Сколько у меня времени?!!
– Две недели. Возможно, три, если вы будете трижды в день по часу упорно тренироваться при удвоенном тяготении. Мы можем это устроить…
– Да это смешно, – взорвался я. – Разве вы не знаете о позвоночнике танцора? Она убьет себя при 2 g.
– Мне непременно нужно четыре недели, – сказала Шера.
– Мисс Драммон, мне очень жаль…
– Мне непременно нужно четыре недели.
У Пэнзеллы на лице возникло такое же выражение беспомощной печали, как у меня и Мак-Джилликади. Мне вдруг стало до боли тошно от мира, в котором людям приходится все время так смотреть на Шеру.
– Проклятие! – зарычал я. – Ей действительно нужно четыре недели.
Пэнзелла покачал своей косматой головой.
– Если она останется на четыре рабочие недели в нулевой гравитации, она может умереть. Шера сорвалась со стула.
– Тогда я умру, – вскричала она. – Я иду на этот риск. Я должна.
Кэррингтон кашлянул.
– Боюсь, что не смогу тебе разрешить это, дорогая.
Она яростно повернулась к нему.
– Этот твой танец – прекрасная реклама Скайфэку, – сказал он спокойно. – Но если он убьет тебя, это произведет обратный эффект, не так ли?
Ее губы задрожали, и она отчаянно попыталась взять себя в руки. У меня голова пошла кругом. Умрет? Шера?
– К тому же, – добавил он, – я слишком увлечен тобой.
– Тогда я останусь здесь, в космосе, – взорвалась она.
– Где? Единственным местом, поддерживающим невесомость, являются фабрики. А у тебя нет квалификации, чтобы там работать.
– Тогда, ради Бога, дай мне один из маленьких новых спутников, Брюс. Я лучше окуплю твои вложения, чем спутник, отданный под фабрику, и я…-Ее голос изменился. – Я буду всегда доступна тебе.
Он лениво улыбнулся.
– Да, но я могу не захотеть видеть тебя всегда рядом, дорогая.