В первый раз Блейд решил было воспользоваться ситуацией, но отказался - он был один, безоружный, с затекшими до синевы руками и ногами, а вокруг стояли сильные крепкие воины, и их было много. Если б раздобыть хотя бы топор... Но в его состоянии не стоило и надеяться, что ему удастся разжиться оружием. Поэтому он безропотно позволял себя связывать, разумно решив, что от смерти ему пользы никакой, а пока есть жизнь, есть и надежда.
С наступлением тьмы пирога причаливала к берегу, и ее ставили на якорь, бросая в воду два тяжелых камня, обмотанных длинной веревкой; в предрассветной мгле снова трогались в путь. Разведчик не представлял, где находится, куда они плывут и когда закончится это утомительное странствие. Правда, жрецы постоянно твердили о Великом Жертвоприношении в Цакалане, что позволяло сделать соответствующие выводы.
На утро четвертого дня Блейд заметил высокие зеленые деревья на речном берегу, качающиеся под порывами теплого ветра. К полудню вдали послышался рокот, приближавшийся с каждым взмахом весел, а через час пирога резко повернула к берегу и уткнулась носом в песок.
Как только воины вынесли чужеземца из судна, он понял, почему они остановились: в ста ярдах от того места, где причалили пирогу, спокойная, прозрачно-голубая река внезапно исчезала, превращаясь в мутно-бурый ревущий и пенящийся поток, над которым висела плотная стена серо-сизого тумана.
На берегу возвышался еще один холм, примерно вчетверо меньше того, в котором Блейд провел несколько дней, но воины не пошли к храму, вместо этого они подняли носилки с Блейдом на плечи и двинулись на запад1 своей традиционной рысцой. Так они бежали, не останавливаясь, несколько часов. Пленник пару раз исхитрился глянуть вниз, но не увидел ничего заслуживающего внимания.
К вечеру они добрались до нескольких выкрашенных в белый цвет деревянных строений, расположенных между деревьями и крутым обрывом. У самого края стояла огромная деревянная штука, которую Блейд окрестил про себя катушкой, высотой более двадцати футов и шести футов в диаметре, - на нее было намотано немыслимое количество толстой оранжевой веревки. Рядом с катушкой стояло нечто, напоминающее две большие плетеные корзины, соединенные огромным коромыслом.
Блейд уже открыл рот, чтобы спросить, зачем это все собственно, нужно, но в следующий миг догадался сам - его собирались спустить с края обрыва в одной из этих корзин.
Его догадки подтвердились: чужеземца прямо на носилках поместили в правую корзину, а главный жрец забрался в левую. Посмотрев на священнослужителя, один из воинов спросил:
- А это не опасно? В конце дня?
- Оранки не появляются при таком свете, о чем тебе следовало бы знать, да и Сакула будет недоволен, если он - главный жрец ткнул пальцем в Блейда, - не будет присутствовать на Великом Жертвоприношении в Цакадане. Верховному жрецу нужны сильные духи.
- Разве один день играет какую-то роль, Птерин?
- Для Сакулы - да. Айокану тоже не понравится медлительность и леность его слуг. Айокана нельзя гневить!
Последняя фраза заставила воина тут же замолчать.
Пожав плечами, он отвернулся.
Когда жрецы и Священные Воины заняли места у гигантской катушки, Блейд решился задать вопрос:
- Эй, воин, а кто такие оранки?
Повернувшись к нему, тот в удивлении приподнял брови.
- Ты, верно, прибыл издалека, если никогда не слышал об оранках. Это...
Главный жрец Птерин сердито посмотрел на болтливого воина. Тот замялся, но, помолчав несколько секунд, заговорил снова:
- Ну, скажем так... если тебе когда-нибудь доведется увидеть одного из них, ты не успеешь обеспокоиться по такому поводу.
С этими словами воин нагнулся к корзине и острым ножом перерезал веревки, связывающие пленника.
Блейд уставился на него. Птерин тоже.
- Это сильный дух, Птерин, - сказал воин. - Я уважаю сильных духом, как и Айокан, которому я служу.