После вечерних занятий приходи в мою комнату, поговорить надо.
– Без Риты? – поинтересовался я.
– Конечно, без. Сам понимаешь.
Я понимал. Можно было, конечно, поставить условие: или с Черепашкой, или никак. Покрасоваться немного, представиться этаким, знаете ли, защитником обездоленных. Но любопытство победило, и я молча кивнул.
– Ишь, загородился! – с неодобрением сказала Соня.
– А ты?
– Ладно, ладно…
И она ушла.
19
Вечером в третьей комнате я, к своему удивлению, увидел только Соню и Олега.
Соня сидела на постели, Олег – в кресле у окна. Он молча показал на свободное место возле журнального столика. Я сел.
– Лена спит, – пояснил Олег, – а Махонин и Дмитриенко пожелали присутствовать дистанционно. Простим товарищам их маленькую слабость?
«Простим», – сказал я молча. Должно быть, это получилось у меня несколько более многословно, потому что Соня фыркнула, а Олег нахмурился.
– Ну, ну, полегче! – услышал я голос Борьки Махонина. – При дамах-то нехорошо.
– Впрочем, если товарищ настаивает, – ехидно зашептал мне на ухо Дмитриенко, – мы можем явиться, так сказать, «о натюрель».
– Без гарнира, – добавил Борька и захохотал.
Тут мне пришло в голову, что умение грамотно и логически мыслить вовсе не мешает человеку оставаться дураком, если он дурак от рождения. Глупость
– это не отсутствие ума, это что-то другое. Но сейчас было не время развивать эту мысль, и я оставил её про запас, запихнув подальше за блокировку. А блочок я себе выбрал ослепительный, просто райское яблочко, а не блочок:
«Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утёсах». Я с наслаждением повторял в уме эту фразу, смакуя каждое слово.
– Да прекратите кобениться! – сердито сказала Соня. – Все вы гении, это общеизвестно.
– Иными словами, можно говорить вслух, – сказал Олег.
Я покосился на стену.
– Всё в порядке, Андрей, никто нас не слушает.
– Каким же образом это можно установить? – спросил я.
– Об этом потом, – ответил Олег. – Долго объяснять. Не будем отвлекаться.
Наступила полная тишина.
– Ну что ж, – сказал Олег, – прежде чем начать, я хотел бы от своего имени и от всех нас ещё раз перед тобой извиниться. Причины нашего недоверия ты теперь понимаешь.
Я понимал и раньше, но не сказал ничего.
– Принимаешь наши извинения? – сухо спросил Олег.
– Да чего там… – Я покраснел.
– Значит, с этим покончено. Андрей, ты свежий человек, расскажи нам, что тебя беспокоит. Может быть, есть какие-нибудь сомнения?
Как раз последнее время меня ничто не беспокоило, но Олег говорил серьёзно, и все мои старые опасения опять зашевелились.
Соня и Олег выжидательно на меня смотрели.
– Ну что? – начал я неуверенно. – Возможно, я и глупости буду говорить, но кое-что мне до сих пор кажется здесь странным. Во-первых, почему только семь человек? Ради этого содержать… – Я сделал неопределённый жест рукой. – Нерентабельно.
– А мы пробная партия, – возразил Борькин голос. – Получится – объявят массовый набор.
– Что получится-то? – спросил я. Разговаривать заочно я ещё не привык. Всё время хотелось обернуться. – Что получится-то, ты хоть знаешь?
Борька отмолчался.
– Теперь второе, – продолжал я. – Меня не волнует, что нас по-особому учат:
в конце концов, это даже интересно. Вопрос: почему нет учебников? Пусть вузовские, пусть для техникумов, но учебники быть должны.
– Возможно, учебники ещё не написаны, – сказал Олег. – По той же причине.
– Ну хорошо, – уступил я. – Допустим, можно и без учебников. А где язык? Без иностранного ни в один вуз не примут. А в каком институте требуют, чтобы поступающие гнули взглядом трамплины?
– Подумаешь! – пробурчал из-за стены Борька. – Нельзя уж и побаловаться!
– Не мешай! – одёрнул его Олег. – Человек грамотно рассуждает.