Если бы исчез человек, у которого недоставало бы этого пальца, тогда этот факт был бы чрезвычайно важен. Но я не слыхал о таком человеке. Или если бы были какие-нибудь данные, что палец был ампутирован при жизни, факт тогда имел бы чрезвычайно важное значение. Но мы таких данных не имеем. Палец мог быть отрезан после смерти. В этом-то и кроется значение его отсутствия.
— Я не совсем понимаю, что именно вы хотите сказать, — заметил Джервис.
— Хочу сказать, что раз нигде не упоминается о человеке, у которого не хватает именно этого пальца, то весьма вероятно, что палец был удален после смерти. Но почему он был удален? Едва ли он случайно отделился от руки. Что вы думаете?
— Палец, — сказал Джервис, — мог отличаться какими-нибудь особенностями, иметь, например, какой-нибудь характерный недостаток в виде вывихнутого сустава, по которому было бы легко опознать тело.
— Да, но это объяснение вносит то же самое осложнение. Ни одним словом не упоминается о пропавшем человеке, у которого был бы изуродован или вывихнут палец.
Джервис наморщил брови и взглянул на меня.
— Повесьте меня, если я тут нахожу какое-нибудь объяснение, — сказал он. — А вы как, Барклей?
Я покачал головой.
— Не забывайте, какого именно пальца не хватает, — сказал Торндайк. — Это ведь четвертый палец левой руки.
— А, понимаю! — воскликнул Джервис — Палец, на котором обыкновенно носят кольцо. Вы, наверно, хотите сказать, что он удален был из-за кольца, которое нельзя было снять.
— Да, это был бы не первый случай в таком роде. Не только у мертвых, но даже у живых отсекали пальцы из-за колец, которые были слишком узки, которые невозможно было снять. Факт, что это левая рука, только подтверждает наше предположение. Узкие кольца предпочтительно носят на левой руке, так как она обычно немного меньше правой. Что с вами, Барклей?
Внезапная догадка осенила меня и это, должно быть, отразилось на моем лице.
— Какой я болван! — воскликнул я. — Мне бы следовало давным-давно вспомнить про это и рассказать вам. Джон Беллингэм носил кольцо, и оно было настолько узко, что, раз надев его, он уже никогда не мог его снять.
— Не знаете ли вы случайно, на какой руке он его носил? — спросил Торндайк.
— Знаю, на левой руке. Мисс Беллингэм говорила мне, что он никогда не мог бы носить этого кольца, не будь его левая рука немного меньше правой.
— Ну вот, — сказал Торндайк. — Имея в своем распоряжении новый факт, мы получили исходную точку для некоторых весьма любопытных соображений.
— Например? — спросил Джервис.
— При настоящем положении дел я должен предоставить вам самостоятельно делать эти построения. Теперь ведь я выступаю от имени м-ра Беллингэма.
Джервис усмехнулся и некоторое время молчал, задумчиво набивая свою трубку; но когда он ее зажег, он снова возобновил разговор.
— Вернемся к вопросу об исчезновении. Вы ведь не считаете совершенно невероятным, что Беллингэм был убит Хёрстом?
— О, не думайте, что я кого-нибудь обвиняю. Я только чисто теоретически рассматриваю различные возможности. Те же рассуждения могут быть применены и к Бэллингэмам. Увидав Беллингэмов, я, конечно, не могу подозревать их; что же касается Хёрста, то я ничего не знаю или знаю очень мало, что говорит не в его пользу.
— Все-таки вам известно что-нибудь? — спросил Джервис.
— Видите ли, — не без некоторого колебания начал Торндайк, — не слишком хорошо перебирать прошлое человека. Однако это необходимо. Разумеется, я навел обычного характера справки относительно заинтересованных в этом деле лиц, и вот что мне удалось обнаружить. Хёрст, как вам известно, биржевой маклер. Он занимал хорошее положение и имел хорошую репутацию. Но приблизительно лет десять тому назад он совершил, выражаясь мягко, неосторожный поступок, который поставил его в затруднительное положение.