Джеллико уверяет, что никому, кроме его самого, не было известно содержание завещания. А если так, хотя никаких доказательств у нас здесь нет, то Хёрст не мог извлечь больших материальных выгод из смерти своего двоюродного брата. Во всех других отношениях эта гипотеза не представляет ничего невероятного. Джона Беллингэма в последний раз видели живым в доме Хёрста. Видели, как он вошел туда, но никто не видел, чтобы он оттуда вышел. Не забывайте одного, что я говорю исключительно на основании газетных сообщений. А теперь, оказывается, Хёрст извлекает огромную выгоду из смерти этого человека.
— Но, — возразил я, — вы забываете, что, как только его хватились, Хёрст вместе с прислугой обыскал весь дом.
— Да. Что же они там искали?
— Как что? Ну, конечно, м-ра Беллингэма.
— Вот именно, м-ра Беллингэма. То есть живого человека. Как же вы обыскиваете дом, если желаете найти живого человека? Вы осматриваете все комнаты. Вы заглядываете в них. Если человек там, вы его видите. Если вы его не видите, вы заключаете, что его там нет. Вы не ищете под диванами или за пианино, вы не выдвигаете больших ящиков, не шарите по шкапам. Вы просто осматриваете комнату. По-видимому, они произвели именно такой осмотр и м-ра Беллингэма не нашли. Но труп мог быть скрыт в любой из тех комнат, где они искали.
— Это — жуткое предположение, — сказал Джервис, — но совершенно правильное. Нет никаких доказательств, что этот человек не находился в доме убитым в то самое время, когда производились поиски.
— Допустим, что так, — сказал я. — Но ведь надо же было как-то отделаться от его тела. Каким же образом это можно было сделать, оставаясь незамеченным?
— Ага, — сказал Торндайк, — теперь мы подошли к самому главному вопросу. Что всегда было, есть и будет камнем преткновения для убийц? — отделаться от тела! Человеческое тело, — продолжал он, задумчиво глядя на свою трубку точно так же, как во времена моего студенчества он имел обыкновение разглядывать мел, — человеческое тело — удивительная вещь. Навсегда скрыть его — дело до крайности трудное. Оно грандиозно и имеет неудобную форму; к тому же оно тяжело; оно не может быть сожжено без остатка, оно химически непрочно, а разлагаясь, выделяет огромное количество зловонных газов, и тем не менее содержит очень прочные ткани, по которым легко опознать убитого. Его очень трудно предохранить от разложения и еще труднее уничтожить окончательно.
— В таком случае мы можем считать, что свет еще увидит Джона Беллингэма?
— Мы можем быть почти уверенными в этом, — ответил Торндайк. — Единственный вопрос — когда? Это может случиться завтра, но может произойти и через сотни лет, когда все связанное с настоящим делом будет позабыто
— Предположим, — сказал я, — что Хёрст убил его и что тело было спрятано в кабинете в то время, как производились поиски. Как мог он от него отделаться?
— Он мог, — отвечал Торндайк, — или зарыть тело в усадьбе, или же разрезать его на куски и зарыть его частями в разных местах: в обоих случаях тело, почти наверно, было бы найдено.
— Как это и оказалось с теми останками, о которых вы говорили м-ру Беллингэму, — заметил Джервис.
— Вот именно, — сказал Торндайк, — хотя трудно предположить, чтобы действительно умный преступник выбрал кресс-салатовые гряды в качестве места, куда бы скрыть тело.
— Да, это была ошибка. Кстати, я счел лучшим ничего не говорить в то время, как вы разговаривали с м-ром Беллингэмом, но я заметил, что вы, говоря о найденных костях, ничего не упомянули об отсутствующем безымянном пальце левой руки. Я уверен, что вы едва ли упустили из виду этот факт. Ведь он имеет некоторое значение.
— Для установления личности? Нет, при данных обстоятельствах едва ли.