Хотя июньские ночи в наших широтах светлые, однако в пятницу небо было плотно затянуто тучами, я это хорошо помнил, а фонари - как и положено по сезону - отключены. Во-вторых, кто мешал обладателю второго коричневого "дацуна" приехать в гости к обитателям дома на Подгорной, 22? Правда, владельцем этой машины числился хозяин небольшого спортивного магазинчика на площади Труда, - того самого, где я собирался присмотреть себе ласты. Но что с того? Стоило проверить и такой вариант.
Через полчаса я выяснил два любопытных обстоятельства. Капитан Бьярмуле пересекал в настоящее время Атлантический океан, и возвращения его судна можно было ждать не раньше, чем недели через две. "Дацун" же владельца спортивного магазина вот уже десять дней находился в авторемонтной мастерской. Так что с этой версией приходилось, пожалуй, проститься. Навсегда.
Под конец я сделал еще один звонок - на этот раз на кафедру биармской литературы филфака. Узнав о столь углубленном интересе частного сыщика к реалиям "Бьярмскринглы", доцент кафедры Борис Брумман любезно согласился принять меня в любое время. Сговорились мы на полудне.
- Знаете, - оказал мне Брумман, когда мы уселись в пустом в этот час малом читальном зале университетской библиотеки, - вы меня удивили не тем, что вы частный сыщик, хотя, признаюсь, я о таком в Биармии не слыхивал; и даже не тем, что частный сыщик интересуется "Бьярмскринглой". Но скажите на милость, как вы ухитрились напасть на одно из самых темных мест, которых, кстати, там не так уж много?
- Судьба, - улыбнувшись, развел я руками. Вдаваться в подробности не хотелось. Да и ни к чему было: вопрос явно носил чисто риторический характер.
- Видите ли, темные места и загадочные реалии есть во всяком эпосе. Так, никто не знает, например, что же такое "див" в "Слове о полку Игореве". Читали?
Я кивнул. Правда, это было давно, еще в мальчишеские годы, в пору недолгого, но довольно серьезного увлечения историей. Точнее, собственно, археологией, - я мечтал тогда о лаврах Шлимана, Картера и Гонейма. Естественно, в памяти с тех пор удержалось не так уж много, но сейчас это не имело ни малейшего значения.
- Тогда вы, наверное, помните, - продолжал Брумман, - таинственное существо, которое "кличет връху древа, велит послушати земли незнаеме, Влъзе и Поморию, и Сурожу, и Корсуню, и тебе, Тьмутороканский блъван". Каких только версий ни выдвигали, чтобы этого самого "дива" объяснить! Это-де и мифическое существо восточных народов, что-то вроде гибрида лешего с вещей птицей. И дьявол, а точнее, пользуясь словами Ипатьевской летописи, "земли дьявола". И традиционный фольклорный леший (опять, видите, леший!), но уже из брянских лесов. И метафорический образ половецкого разведчика. И, наконец, самый обыкновенный удод, симпатичная такая хохлатая птичка. Даже до прирученного реликтового гигантопитека кто-то додумался( Ну, а проще всего - и такова, кстати, общепринятая точка зрения, - объяснять примерно так: "Традиционный фольклорный образ". И Бог с ним, что в фольклоре он больше нигде не встречается, - в русском фольклоре, я имею в виду. Зато все просто и понятно, не правда ли? Вот так же и с "Йомалатинтис" в "Бьярмскрингле". Надеюсь, про богиню Йомалу вам объяснять не надо?
Я снова кивнул. Брумману этого было вполне достаточно. - Так вот, скульптурные изображения Йомалы нередко выполнялись с пучком стрел в правой руке, этот пучок и назывался "Йомалатинтис". Можно сказать, он является таким же непременным атрибутом Йомалы, как молния Зевса. Хотя немало сыщется изображений Зевса вовсе без перуна и Йомалы без стрел. Каждая стрела Йомалы - "йомалатинта" - имела овальный наконечник, украшенный изображением глаза. Отсюда, кстати, и слова о "зорких глазах Йомалатинтис".