Каждый обрывок ткани был нужен для бинтов, каждое одеяло для защиты от холода в промозглые ночи. Другого спасения не было, даже деревенская санктия сгорела дотла. Дворецкий Арриго упаковал специальную палатку для графини Лиссии, но когда они с Мечеллой поняли, что во всей деревне нет ни одного укрытия, то единодушно решили уступить палатку раненым. Сами они могут спать, как и всю дорогу, в своем экипаже.
- До нас дошла весть, графиня, - сказал усталый санкто, каким-то чудом переживший гибель своей санктии, - что Кастейо почти не пострадал, спасибо Пресвятой Матери.
- За что спасибо? - мрачно спросила Лиссия, бросив красноречивый взгляд на окружавшую их разруху.
Мечелла всюду молча следовала за ней, стыдясь своего невежества и бесполезности. Лиссия была достаточно знакома с медициной, чтобы промывать и перевязывать раны и определять, в каких случаях требуется помощь одного из приехавших с ними врачей. Мечелла ничего об этом не знала. Лиссия, которая вместе с покойным мужем спасла от разрушения замок, понимала, какой дом еще можно восстановить, а какой в безнадежном состоянии, какую кучу камней разбирать безопасно, а к какой и подходить-то рискованно. Мечелла и об этом ничего не знала. Она лишь видела опустошения, которые терзали ей сердце. А Лиссия эмоций не проявляла, она отдавала отрывистые приказания, и все повиновались. Мечелла чувствовала себя ненужной и думала, насколько несерьезной затеей с ее стороны оказалась эта поездка.
Но вечером, когда они сидели в своем экипаже за ужином, поданным на позолоченном дорожном сервизе Арриго, полумертвая от усталости Лиссия улыбнулась Мечелле и сказала:
- Я и не думала, что ты мне так поможешь.
- Я совершенно беспомощна, и обе мы это прекрасно понимаем.
- Ты беспомощна в тех вещах, в которых я разбираюсь, - не можешь развернуть бинт, не перепутав его, или отличить одну кучу , камней от другой. Но разве ты не видела их лица? Тебе даже не нужно ничего говорить людям. Один лишь взгляд, одно твое прикосновение - и их боль и страх отступают перед твоим обаянием. Понимание и сочувствие - вот те достоинства, которыми я не обладаю.
- Потому что они совершенно бесполезны. Глупо с моей стороны было ехать.
- Эйха, в этом-то все и дело, каррида! Ты не должна была ехать, и они знают это, но ты все равно приехала.
Лиссия прислонилась к мягкой замшевой обивке и вздохнула.
- Матра Дольча, как я устала! А ведь дальше будет еще хуже. Мечелла наклонилась к ней. Свет лампы заливал экипаж и освещал лица обеих женщин.
- Лиссия, скажи мне, что я могу делать? Я ничего не смыслю в тех вещах, в которых ты так хорошо разбираешься. Должно же быть что-то, чем я могу помочь людям. Пока я только разговариваю с ними и держу их за руки.
- Это единственное, чего я не могу для них сделать. Мама могла бы, но я скорее папина дочь, как ты, должно быть, заметила. Я очень устала, Мечелла. Слишком устала, чтобы думать. Давай попробуем уснуть.
На второй день Мечелла поняла, как она может помочь. Лиссия потеряла ее из виду утром, и до самого обеда у нее не было времени на поиски. Мечелла нашлась в доме сапожника - точнее, в расчищенном уголке того, что от него осталось. Вокруг нее сидели дети, и она рассказывала им сказку.
Лиссия не хотела беспокоить их, но пора было обедать, а Мечелле надо было есть, чтобы подкрепить силы. Арриго говорил, что она плохо себя чувствовала, когда носила Терессу, и сейчас опять нездорова, хоть это и незаметно. Самой Лиссии во время ее беременностей постоянно хотелось есть, но даже если у Мечеллы это не так, все же пообедать ей надо.
По дороге к экипажу Мечелла рассказала Лиссии все, что узнала этим утром. Большинство детей потеряли отца или мать, некоторые лишились обоих родителей.