- Я никогда бы не сделала всего этого без вас - без тебя, Севи и особенно Кабрала. Теперь я смотрю на Сааведру и думаю, как я счастлива, что сумела вырваться.
Лейла внезапно по-новому взглянула на "Первую Любовницу".
- Посмотри на ее лицо, - прошептала Мечелла. - Она в ловушке и знает об этом.
- Да, - услышала Лейла собственный голос, - бедняжка.
- Я никогда не смогу открыто жить с Кабралом или признаться, что Ренайо его сын. Но разве это что-нибудь значит по сравнению с тем счастьем, которое они мне приносят! Сааведра никогда больше не была счастлива. Что бы ни случилось с ней после того, как был написан этот портрет, - убежала она из Тайра-Вирте и родила ребенка или ее убили, - она так и не вырвалась из ловушки. Я смотрю на нее, навеки заточенную в эту раму, на ее лицо, совсем не изменившееся за прошедшие века, и думаю, как мне ее жаль.
"Только одна женщина, - говорила себе Лейла, - только она могла пожалеть Первую Любовницу. Только она не посчитала Сааведру виновной в появлении любовниц Грихальва, причины ее собственной боли. Только она может испытывать сочувствие, а не ненависть".
- Эйха, - улыбнулась Мечелла. - Помимо всего прочего это шедевр, никому, кроме меня, не нужный, а на такую красоту кто-то должен смотреть и восхищаться ею. Ты же знаешь, как я отношусь к обездоленным!
- А еще, - добавила Лейла, - когда-нибудь эта картина напомнит Алессио и Ренайо о трагедиях, причиной которым послужила Сааведра.
Мечелла удивленно моргнула.
- Да, наверное, хотя я никогда не думала об этом. Я не хочу, чтобы мои сыновья причинили своим женам такую же боль, какую причинил мне Арриго. Но зря ты думаешь, что Сааведра в этом виновата. Она сама - трагедия.
***
- И она права, - сказала Лейла мужу через несколько дней.
Они вдвоем - только вдвоем! - ехали верхом на юг, в Мейа-Суэрту. Багажа у них не было - лишь седельные сумки. Вокруг бушевала всеми красками весна, что создавало ощущение восхитительной свободы, и Лейла почему-то вспомнила слова Мечеллы о разорванной паутине. Когда она пересказала Северину их беседу, он кивнул в знак согласия.
- Сааведра не виновата, это все Сарио. Любовницы - лишь часть его плана уничтожения Серрано, лишения этого семейства богатства, славы художников, влияния в обществе.
- Я и себя сравниваю с Сааведрой, - призналась Лейла. - И, спасибо тебе, я тоже вырвалась. Я сегодня уже говорила, что обожаю тебя?
- Может быть, но скажи мне это еще раз. - Он печально улыбнулся. - Мне нужно слышать это как можно чаще в течение следующих двух-трех месяцев.
- Это не имеет никакого отношения к нам с тобой. Я хочу сказать, что имеет, но... Ох, ну ты знаешь, что я хочу сказать. - И добавила уже более строго:
- И не смей быть таким грустным. Что касается меня, ты уже можешь считать себя отцом.
У него округлились глаза.
- Я просто нервничаю, ведь мне придется занять свое место среди конселос.
- Лжец.
Северин ехал по вызову Премио Фрато Дионисо, чтобы принять участие в весеннем Совете. Его должность иллюстратора в Корассоне была по статусу на ступеньку выше итинераррио и чуть ниже посла, что давало ему право на кресло в Совете старших среди Вьехос Фратос. Они, естественно, хотели узнать от него обо всем, что происходит в Корассоне. А он не намерен был выкладывать им это.
Формально Совет должен был поздравить тех, кто прошел этой весной конфирматтио, и рассмотреть списки кандидатов на звание иллюстратора, которое будет присваиваться в Пенитенссию. Во всем Палассо Грихальва нетерпеливые молодые люди станут пытаться по едва заметным признакам определить, кто же из них удостоится этой чести. Северин с содроганием думал о том, что каждый шаг будет обсуждаться и ни одно движение не останется незамеченным.