Трепаться легко; колючие кусты подступали к самым стенам, и добраться до этого самого «фасада» оказалось труднее, чем просто ломиться в глубь парка наобум лазаря — как Фрэнк и поступил, не вступая в длинные переговоры. Очкарику ничего не оставалось, как лезть следом, путаясь в мокрой траве и регулярно получая по морде отпущенными Фрэнком ветками.
Только в одном месте они напоролись на спящего: парень в белой когда-то рубахе лежал на спине, раскинув руки среди переплетения ветвей. Сквозь ветхую ткань просторной одежды густо прорастали травинки. Подходить к нему близко Фрэнк и Джерри не стали.
А потом неожиданно выбрались на милую сердцу очкарика «аллею».
Когда-то это была конкретная дорога — метра три в ширину, — потому и не заросла совсем, но все к тому шло. Деревья тянули ветки с обеих сторон, трава почти полностью заглушила песок, виднеющийся кое-где жалкими островками. Из-под земли вылез кривой корень; можно было спокойно переступить через него, но Джерри, разумеется, споткнулся и чуть было не загремел прямо на Фрэнка. Разуй глаза, очкарик!!! Фрэнк крутнулся на пятках с уже полуоткрытым для всего хорошего ртом… и замер, так и позабыв его закрыть.
Могли запросто пройти мимо. Главная аллея, как же! Так и протопали бы весь парк от ограды до ограды — а толку? Вот что значит развесить уши и слушать советы разных понтовых умников, блин!..
Слева за Джерриной спиной деревья росли не так густо — похоже, за ними пряталась довольно большая поляна. Сквозь стволы просвечивало блестящее зеркало воды. И еще какое-то маленькое строение. Беседка, не иначе.
Ни слова не говоря, Фрэнк сорвался с места. Пусть очкарик догоняет — или не догоняет, по фиг! Раздвигать ветки было некогда, и они то и дело хлестали по лицу; он зажмурился и сослепу влетел в заросли крапивы — но и тут не остановился. Тряся обожженными пальцами, вломился в заросли кустарника, оставив на них клочья футболки, пулей вылетел на поляну и сумел затормозить только у самой кромки пруда.
По темной стоячей воде, местами затянутой зернышками ряски, скользили водомерки. Из глубины поднимались и лопались пузыри, как будто на дне кто-то дышал через трубочку. Наполовину погрузившись в воду, у берега лежало поваленное дерево; тоненькая веточка, растущая прямо из толстенного ствола, пустила бахрому белых подслеповатых корешков.
А по ту сторону пруда, по-детски свернувшись калачиком, спала Лили.
— Не надо, не буди, — прерывисто выдохнул над головой очкарик.
Поздно. Фрэнк уже коснулся ее плеча — легонько, несмело: трясти и расталкивать ее он бы ни в жизнь не решился… Но выпуклые, словно перевернутые блюдца, веки Лили дрогнули изнутри; она зашевелилась, резким движением села и открыла глаза.
Травинки и веточки в растрепанных волосах, хлопающие заспанные ресницы. Она мечтательно смотрела куда-то вверх, на верхушки деревьев. Зевнула, прикрыв рот веером тонких пальцев, потянулась всем телом… Под голубым спортивным костюмом четко обрисовались маленькие груди; Фрэнк сглотнул.
Лили опустила еще слегка сонный взгляд.
— Ой, Фрэнк…
И улыбнулась — ему одному! Обломайся, очкарик: тебя она вообще не заметила. Хоть ты и вымахал, как…
— Джерри!..
Ну и ладно. Не слепая же она, в самом деле. А все-таки, прикусил губу Фрэнк, ему Лили обрадовалась больше. И раньше — на целую секунду…
— Лили… я так боялся, что мы тебя не найдем, — совсем не в тему забормотал очкарик. — Ты так быстро ушла, ничего не сказала… Ты не замерзла тут? Надо было хоть одеяло взять из рюкзака…
Идиот. Боялся он! Кому это интересно?.. Уж во всяком случае не Лили. Зачем, спрашивается, ей сейчас твое долбаное одеяло?! Каким дураком надо быть, чтобы не видеть, что она ждет не дождется одного-единственного вопроса…
Фрэнк поймал паузу в путаном базаре очкарика и спросил:
— Что тебе СНИлось? И Лили просияла.