В общем, неправильное.
- Я так ждал встречи с тобой, - начал он, чувству", что тоже говорит не то.
- А я-то как ждала! И вот дождалась. Ну, что скажешь, Большой Брат?
Он подбежал к ней, взял за руку, поцеловал в свежие, морозные губы. Она дала себя поцеловать - и только.
- Как ты? - спросил он.
- Да как тебе сказать... Знаешь, неохота на ходу разговаривать, а стоять здесь холодно. Побежали-ка до дому, там и поговорим.
Она легко оттолкнулась палками и, обогнув Павла, заскользила по лыжне вниз.
"Если обернется - я пропал", - ни с того ни с сего подумал он, отмахнулся от этой нелепой мысли и побежал следом за ней.
- Зря ты приехал, - говорила Таня уже у себя в комнате, дрожащей рукой прикуривая четвертую подряд сигарету от третьей. - Я так стараюсь привести себя в порядок, отойти от этого ужаса, что-то стало уже получаться - а тут ты... Только разбередил рану.
Павел сидел в кресле у стола и смотрел на Танину дрожащую руку с сигаретой.
- Но надо же что-то решать, - глухо сказал он.
- Решать можно тогда, когда решение существует. Я пока его не вижу. Мне нужно собраться с силами, прийти в себя, тогда, возможно, и решение появится. А пока... я запретила себе думать об этом, иначе просто сойду с ума...
- Я понимаю, - сказал Павел.
- Ничего ты не понимаешь! - резко сказала Таня и раздавила сигарету в пепельнице- - Не можешь понимать! Ты не пережил этого кошмара, этого ада... Все только и твердят: "Ах, Нюточка, ах, малышка, бедная!", носятся с ней, как с писаной торбой, а на меня смотрят как на выродка, будто я это все нарочно... Ах, она не может дышать одним воздухом с родной матерью, ах, она умирает, когда мать хочет взять ее на руки!.. А я? Разве я в эти мгновения не умираю, разве мне хватает воздуха рядом с ней?!
- Таня, Таня, ну что ты такое говоришь? Я понимаю, ты измучилась, тебе нужно отдохнуть...
- А я что делаю? Так не мешайте же мне, прошу вас!.. Он ожидал слез, но слез не было. Был только обжигающий блеск в сухих, колючих глазах.
- Но тебе здесь хорошо? - спросил Павел, меняя тему, мучительную для обоих.
- Здесь? Да. Душ Шарко, психотерапия, группа аутотренинга, аэробика, лыжные прогулки. По вечерам кино, танцы. Транквилизаторы колют на ночь... Я приду в норму. Совсем скоро. Ты потерпи, Большой Брат. Тогда и придумаем что-нибудь... Только ты иди теперь, а? Мне пока трудно быть с тобой. Сразу снова начинает лезть в голову весь этот кошмар... Ты иди, очаруй дежурную, у них сейчас много свободных комнат, пустят переночевать, а завтра с утра пораньше уезжай, ладно?
У Павла будто что-то оборвалось внутри.
- Как это - ладно? Совсем не ладно... Он присел на нол у ее ног, уткнулся головой в мягкое, теплое бедро.
- Я не могу без тебя, ты для меня - всё, я хочу тебя, пойми... - чуть слышно бормотал он.
Она рассеянно гладила его волосы и молчала. Он поднял голову, и Таня легонько толкнула его в плечо.
- Не надо, Большой Брат. Мне ведь без тебя тоже несладко. Только нельзя мне сейчас, ты же понимаешь... Так что, если не хочешь оставить меня инвалидом на всю жизнь...
Не договорив, она наклонилась и чмокнула его в ухо.
- Ступай.
- Ладно. - Павел поднялся, не сводя с нее глаз. - Тогда я пошел.
- Пока, - сказала Таня. - Жди меня. Девятнадцать дней осталось.
- Да. Буду ждать. Конечно.
Он не стал чаровать дежурную. Просто просидел всю ночь в кресле и уехал первым утренним автобусом.
Павел разрывался на части. Приходилось допоздна задерживаться на работе: начальство требовало интенсивнее заниматься радиоактивной тематикой, а собственные устремления заставляли все большее внимание уделять разработкам, связанным с алмазами и их уникальными свойствами. Когда большинство сотрудников уже уходило, он оставался, просматривал полученные материалы, работал с приборами, рассчитывал.