К удивлению Павла, грубое лицо генерала расплылось в улыбке.
- Дочка, говоришь? Поздравляю! - Он пожал Павлу руку. - У меня у самого трое, и от каждой по внуку имею... И рад бы отпустить по такому случаю, но не могу. Во-первых, не положено, во-вторых, не на чем. Первый транспортник только через три дня прилетит, а специально заказывать для тебя самолет я не могу. У меня свое начальство, по головке не погладит... Пойдем лучше ко мне, посидим, отметим это дело. В первый раз, поди, папашей стал? Оно и видно.
Отказываться от предложения такого важного лица Павел не стал. Тем более что вылететь отсюда он никак не мог, а здесь делать все равно было нечего.
Оставшиеся дни на полигоне Павел провел как бы в автоматическом режиме наблюдал за испытаниями, по ходу дела вникая в их смысл и методику, знакомился и общался с людьми, ел, спал, играл в карты, больше не проигрываясь. Он даже в общих чертах стал понимать устройство и назначение изделия, испытывать которое прилетел в такую даль. Устройство было не шибко сложным, а вот назначение пришлось ему не по душе. Однако он об этом особо не задумывался. Все мысли его были там, в Ленинграде.
Наконец все завершилось. Часть группы направилась в Салехард и долго не могла вылететь оттуда из-за метелей. Павел, послушавшись умного совета одного из военных, не стал спешить с вылетом с полигона, остался там еще на день и дождался военного транспортника на аэродром Жуковский. Для военных нелетной погоды не существует, и уже через четыре часа Павел ступил на землю Подмосковья. Оттуда на электричке доехал до Москвы, а на следующее утро поездом прибыл в Ленинград.
Дверь квартиры открыла незнакомая женщина в белом халате.
- Вы кто? - подозрительно спросила она.
- А вы кто? - спросил ошеломленный Павел.
- Нина Артемьевна, это, наверное, Павлик прилетел, - раздался из глубины квартиры Адин голос. - Ну наконец-то!
Женщина еще раз подозрительно посмотрела на Павла, но посторонилась, давая пройти.
- Раздевайтесь, сапоги снимайте, - сказала она. - В ванной дегтярное мыло, вымоете руки и лицо. Уличную одежду снимете там. Я принесу домашнее.
В прихожую вбежала Ада, хотела обнять Павла, но остановилась.
- Ой, Павлик, вы с дороги, а мы тут страшно боимся инфекции, - смущенно и почему-то на "вы" сказала она. - Слушайтесь Нину Артемьевну, она теперь здесь главная. Когда помоетесь, переоденетесь, заходите в детскую. Посмотрите Нюточку. Это такая крошечка, такая прелесть!
- А Таня где?
- После, после, - поспешно сказала Ада и ушла. Павел долго и тщательно намывался, потом под бдительным присмотром Нины Артемьевны зашел в детскую. Ады там не было. В углу, рядом со шкафчиком, на крышке которого стояли рожки-бутылочки и лежали стопки чистых пеленок, располагалась деревянная детская кроватка. Павел двинулся к ней.
- Тс-с, - зашипела Нина Артемьевна. - На цыпочках! Девочка поела и спит.
Павел покорно встал на цыпочки и, затаив дыхание, приблизился к кроватке. Между белейшей простынкой и розовым кружевным чепчиком он разглядел насупленный лобик, черные густые бровки и крошечный, ритмично посапывающий носик.
- Нюточка... - прошептал он. - Кусочек мой...
- Идите, идите. - Нина Артемьевна подтолкнула его к выходу. - Успеете еще налюбоваться.
Ада уже принесла в гостиную сосиски с картошкой, бутерброды, кофейник.
- Устали, наверное, до смерти. Вот, поешьте, а потом надо бы отдохнуть, поспать.
- Спасибо, Ада, - сказал Павел и сел за стол. - Можно было бы и на кухне... А Таня где?
- Ее нет, - отвернувшись, сказала Ада. Павел выронил вилку.
- Как это нет?! - крикнул он. - Ну-ка, говорите мне все! Сейчас же!
- Ах, тише, тише, пожалуйста... - Ада вздохнула. - Не волнуйтесь так. Просто я крайне неудачно выразилась. Понимаете, Танечка так намучилась с родами и... после.