- Не тебе бы о честности говорить, пидор сраный! - заорал Иван.
Глаза Ника потемнели.
- За пидора получишь, - пообещал он и, с видимым усилием овладев собой, продолжил: - Короче, просыпаюсь я в полном одиночестве, совершаю утренний туалет и захожу сюда в соображении чего пожрать и выпить кофеечку. Ну, пожрать я нахожу на столе, а вот кофейку не вижу. Не знаю, водится он у вас в хозяйстве или нет, зато отчетливо помню, что в моей сумке завалялась баночка бразильского. Все бы хорошо, да вот незадача - начисто не помню, куда запрятали мою сумку. Начинаю розыски, открываю шкаф, который у вас в сенях. И вот она, моя сумочка, на нижней полке. А рядом с ней - этот самый Ванечкин дипломат, улыбается мне зазывно, будто говорит: "Открой меня, родной!" Ну, я не удержался и вместе с баночкой вожделенного кофе прихватываю его с собой, устраиваюсь поудобнее, пью кофеек, закусываю, потом раскрываю это самое кожгалантерейное изделие, - Ник показал на дипломат, - развязываю папочки и погружаюсь в чтение. Оно настолько меня захватило, что я не замечаю коварных шагов сзади, и...
- Но это же непорядочно, - возмущенно сказала Тaня. - Все равно, что читать чужие письма.
Иван с благодарностью посмотрел на нее.
- Непорядочно перебивать старших! - сказал Ник с и суровой ноткой в голосе, что все опешили. - Ну-ка, садитесь. Будем говорить серьезно.
Перемена тона была столь неожиданна, что никому и голову не пришло возражать. Все сели. Иван достал "беломорину", нервно закурил.
- Итак, вы пребываете в убеждении, что я заехал сюда просто так пообщаться со старым приятелем, возобновить знакомство с его очаровательной женой, - эти слова Ник произнес без малейшей иронии, - отдохнуть на лоне природы? Да, все это так, но нас привело сюда еще и дело, дело нешуточное, которое касается в первую очередь тебя, дурака. - Он показал на Ивана. Тот заинтересованно слушал и пропустил "дурака" мимо ушей. - Твое увлечение изящной словесностью известно мне с младых ногтей, а вчерашние наши разговоры лишь подкрепили мое убеждение, что влечение это не угасло. Вчера ты, по трезвости и по пьяни, много чего порассказал мне о своих творческих успехах по части халтуры совместно со старичком Ахиллесом...
- Одиссеем, - тихо поправил Иван.
- Да хоть с Хароном! Все это, конечно, похвально, но неужели ты и сам не видишь, что это дорога под откос, в никуда?
Таня не удержалась и энергично кивнула - Ник попал в самую точку. Иван хмуро молчал.
- Также ты поведал мне о некоем грандиозном и действительно имеющем отношение к литературе прожекте, которым ты сейчас занимаешься. Зная тебя достаточно хорошо, я не сомневался, что добровольно ты не покажешь ни строчки.
- Не покажу, - подтвердил Иван.
- Это и обусловило мой сегодняшний волюнтаристский поступок со всеми вытекающими последствиями. - Он потер живот и болезненно сморщился.
- Но зачем? - спросил Иван. - Зачем тебе это надо было?
- Надо, - твердо ответил Ник. - Надо было посмотреть, на что ты сейчас способен, дозрел ли до того предложения, которое я полномочен тебе сделать...
- Какого еще предложения? - подозрительно спросил Иван. Таня смотрела на Ника с любопытством. Он разглядывал ногти на руке.
- Так вот, как тебе, скорее всего, неизвестно студии "Ленфильм", где я в данный момент подвизаюсь, весьма интенсивно и оперативно взялись за экранизацию последних опусов всеми уважаемого Федора Михайловича...
- Достоевского? - взвизгнул Иван.
- Наоборот, Золотарева, - усмехнувшись, ответил Ник. - Федора Михайловича Золотарева, лауреата и, кажется, депутата.
Переглянувшись с Таней, Иван пожал плечами. Он такого автора не знал.
- Конечно, мы с вами таких не читаем, - правильно истолковав его жест, продолжил Ник.