Когда собрались у костра, Дубкевич достал новые пивные литры, и по кругу двинулась кружка. Руки тянулись за вяленой рыбехой.
- Я в лесок, - произнесла Таня.
- За папоротником? - уже осоловело спросил Павел. - Чушь это. Ботаникам давно известно, что папоротник не цветет.
- А это посмотрим, - сказала Таня и двинулась к темному перелеску.
В свете луны она слабо разбирала тропу. Шла больше по наитию, чутьем выделяя лохматый хвощ и ушастый папоротник. Вдруг она задохнулась от открывшейся ей залитой лунным светом мерцающей и бьющей горькими пряными запахами поляны. Она вошла в тот лунный круг, медленно легла и вдохнула полной грудью. Ее томило. Слабый ветерок закрыл ее травами и запахами. Томительная боль, сладкая как эти ароматы, сдавила где-то в животе.
- Ветры вы ветрующие, - шепотом произнесла она и медленно поднялась.
Ветер пробежал по травам. По краю поляны заколосилась белая, серебристо-белая волна. Таня пошла туда. И тут, на стыке травного цветения и лесочка, она увидела папоротниковые заросли. Вдруг колыхнулась лапа, и Таня заметила в ней цветок. Она тихо, на цыпочках, подошла, осторожно ухватила всей пятерней папоротник с цветком и резким движением рванула на себя.
Из леса она шла, ничего не слыша, кроме коростеля.
Только лунный свет и ветерок ласкали ее. В руке был крепко зажат цветок бессмертника, застрявший между папоротниковыми лепестками, и она знала, что это - тот самый цвет.
- Таня, я... я давно ждал этой минуты... я видел тебя сегодня и окончательно понял, что... что не могу без тебя.
Таня опалила его блеском золотистых глаз. Грудь ее медленно вздымалась.
- Прочь с моей дороги, Дубкевич! Прочь, а то пожалеешь.
Он опустился на колени, ловя подол ее сарафана.
- Я не могу без тебя, - повторил он. - Я отдам тебе все, все, что захочешь. Только будь моей.
- Глупец, ты сам не понимаешь, чего просишь! Он поднял глаза и увидел, что по подбородку у Тани течет струйка крови - она закусила губу.
- Я разведусь с Кристиной. Мой дом в Риге, дом в Юрмале, этот хутор - все будет твое!
- То, что дашь мне ты, будет мне не нужно. То, что дам тебе я, погубит тебя! - крикнула Таня. - Пойми, идиот! Изменить что-то потом будет мне не под силу.
- Умоляю тебя! Ты так прекрасна.
Она улыбнулась. В глазах ее зажегся безумный огонек.
- Хорошо. Ты сам это выбрал. Запомни, не я хотела твоей погибели, а сила, которая идет через меня и над которой я не властна! Ну, беги со всех ног! Даю тебе последний шанс.
- Я хочу тебя! - прохрипел Дубкевич, хватая ее за ноги и покрывая их влажными поцелуями.
- Так получай же! - Отпихнув от себя Дубкевича, она стала срывать с себя сарафан. Открывающееся тело светилось нездешним светом. Дубкевич охнул, зажмурился и рванул на себе рубашку. На траву посыпались пуговицы.
Таня подбежала к нему, схватила его за ноги и буквально вытряхнула из брюк. Голый Дубкевич шлепнулся на траву.
- Бери, бери же! - Таня навалилась на него, обжигая его своим телом. Горячие губы властно припали к его губам. Горячая ладонь зацепила его между ног.
- О-о-о! - застонал Дубкевич, взмывая к вершинам блаженства и муки. О-о-о!
- Мой! - вскрикнула Таня...
Потом она поднялась с травы, огненным взглядом скользнула по лежащему в беспамятстве Дубкевичу, подхватила сарафан и, размахивая им, как знаменем, нагая, легко побежала вниз, к реке, откуда вновь доносились всплески, повизгивания, серебристый смех. Она с размаху кинулась в черную воду, и та, казалось, зашипела в этот миг.
Павлу виделось, что он - старая, волглая, мертвая коряга на дне черного болота. Ощущение полной гармонии со вселенной, состоящей, оказывается, из ряски, черной стоячей воды, мягко сосущего ила и редких, никуда не спешащих пузырей болотного газа. И еще чего-то там, за краями, неведомого, а стало быть, ненужного...