- Элементарно. А если еще эту дрянь водочкой запивать... Но этого мы вытянем, лишь бы снова не загудел...
- Семен Витальевич, позвольте я закончу сначала, - прервал врача следователь. - Итак, узнаете Ларина, Павел Дмитриевич?
- Да... Только при чем здесь он?..
- Только при том, что поступил он сюда почти прямиком с того же адреса, что и хозяйка квартиры и трупики ее, как вы выражаетесь, друзей. Пока ломался, много интересного рассказал.
- Ломался? Почему ломался?
- Ну, ломка, абстинентный синдром, - пояснил Се-иен Витальевич. - Жуткое дело, скажу я вам...
- Вы его на той квартире видели? - спросил следователь Павла.
- Видел. Один раз, летом, когда за журналами заезжал.
- И как вы оценили факт его пребывания в доме вашей жены?
- Никак. Повторяю, мы уже давно не живем вместе, и у меня не было оснований вмешиваться в личную жизнь жены, фактически бывшей...
- Не было, значит... А вот этого гражданина узнаете? Павел пригляделся. Хамоватое, плохо выбритое лицо, заплывшие поросячьи глазки.
- Да, - сказал он. - Это Воронов. Муж моей сестры... покойной. Но он-то здесь уж точно не при чем.
- Полагаете? А вот мы, когда вели то, предыдущее следствие, очень обстоятельно с гражданином Вороновым переговорили и выяснили нечто довольно любопытное.
- То есть?
- Помните, за несколько дней до гибели вашей сестры он пришел к ней и сказал, что встретил другую женщину и уходит к ней?
- Да, но он потом сам сказал, что женщину эту выдумал, чтобы попытаться вернуть себе любовь Елки... Елены.
- А вот у нас в кабинете он изменил свои показания.
Женщина все-таки была. Поиграла с Вороновым денек-другой, а когда он явился к ней с чемоданами, прогнала его самым оскорбительным образом.
- Ну и что это меняет?
- А то, что имя и фамилия этой женщины - Чернова Татьяна Всеволодовна, проживающая на площади Коммунаров, дом...
Павел вскочил.
- Довольно! Я не желаю этому верить!
- Это ваше право, - спокойно сказал следователь. У нас есть свидетельские показания. Конечно, мы не можем обвинить вашу жену в содействии самоубийству вашей сестры и социальной деградации ее мужа, но... Это, конечно, вопрос совести, а не закона...
- Слушать вас не хочу! - воскликнул Павел. - Женщина при смерти, а вы ее нелюдью какой-то выставляете!
- Нелюдь не нелюдь, но женщина весьма и весьма своеобразная. Уникальная, я сказал бы. От души надеюсь, что она придет в сознание, и с огромным нетерпением жду этого момента. Очень хотелось бы познакомиться лично, побеседовать.
Неожиданно для себя Павел усмехнулся.
- Что это вы? - удивился следователь.
- Извините, это я случайно, - сказал Павел. Он и вправду не мог понять, откуда в голове его возникла фраза, заставившая его усмехнуться. Как будто Танин голос произнес: "Ох, Порфирий ты наш Петрович, смотри, дождешься!"
Следователь молча посмотрел на него.
- Очень, очень хотелось бы, - повторил он. - Особенно в свете этого вот любопытного документа... Ознакомиться не желаете? Это копия - на всякий случай предупреждаю.
Документ был озаглавлен весьма неприятно: "Протокол обыска".
- Читайте, читайте, - сказал следователь. - Все абсолютно законно. Этот Зейналов давно уже попал в наше поле зрения, только прижучить его, гада, не могли. Скользкий, осторожный... Через него вышли на Крестовоздвиженскую и на, извините, вашу жену и ее квартиранта. Дела, судя по всему, там творились интересные. Санкцию на обыск я давно уже просил у прокурора. Он все медлил, говорил, надо брать с поличным, чтобы ни тени сомнений не было... Мне кажется, он побаивался отца вашего, да и тестя тоже.
- Николая Николаевича? - удивленно спросил Павел. - А его-то почему?
- Не скажите. Гражданин Переяславлев - фигура в своем роде влиятельная чрезвычайно.