Понесло, видать, рыжую прорву во все тяжкие. Ну, а Тане и дела не было до досужих сплетен, начихать с Адмиралтейского шпиля. Дни пробегали в пьяном угаре: сон и явь кривлялись в наркотическом пространстве, большое стало до смешного маленьким, то, чего раньше не замечала, задвигалось, ожило в колоссальной значимости. Каким-то совершенно новым показался Курт Воннегут. Да что там "Колыбель для кошки", занудный Мелвилл читался как "Апассионата".
Анджелка с Якубом практически переселились к Тане - для всеобщего удобства. В поисках развлечений высвистывались старые знакомые, среди новых мелькали забавные забулдыги, снятые прямо у винной лавки. Якуб полностью взял на себя заботы о продуктах. Подсуетился и к прочим радостям бытия приобрел видак. Одна и та же кассета проигрывалась многократно, если фильмов было несколько, их просматривали залпом за один присест, так что сюжеты наслаивались один на другой: Брюс Ли колотил Шварценеггера, Чак Норрис одиноким волком отстаивал Гонконг от диверсий Рокки-1 и Рокки-2. Все эти боевики до чертиков заморочили мозги, не говоря про ужастики с бродячими трупами, после которых Анджелка кидалась с вилкой на Якуба:
- Жареные мозги!
Время летело, Таня выпала из его потока и почти не заметила, как на смену осени пришла зима, в срок сменилась весною, а там и лето подошло.
Анджелка теперь на заработки почти не выходила, у Тани же и в мыслях не было устроиться куда-нибудь на работу. А зачем? Якуб зарабатывал прилично, а по временам, когда на подруг находил стих заняться чем-нибудь полезным, они извлекали аптекарские весы и помогали Якубу фасовать дурь на розничные и мелкооптовые дозы, для пущего приработка слегка разбодяживая ее то зубным порошком, то кофе растворимым - в зависимости от цвета и консистенции. Кроили полиэтилен, заваривали товарные порцайки в пакетики. Словом, трудились. Кроме того, Таня потихонечку распродавала всякие дорогие безделушки - наследство прежнего владельца. За одно только пасхальное яичко работы Фаберже Гамлет Колхозович, Якубовский бригадир, не торгуясь, выложил двадцать тысяч. Часть этих денег Таня по совету фарцовщика Толяна обратила в доллары, которые купила у того же Толяна. Для их хранения Якуб оборудовал в одном из шкафов хитрый тайничок, в котором нашли себе место и другие заначки длительного пользования как денежные, так и "натуральные".
Павел не звонил и не появлялся. Изредка наведывалась Ад очка, прибиралась, перемывала посуду - и уходила, не сказав ни слова упрека, лишь глядя на Таню печальными глазами. К ее визитам быстро привыкли.
Во время одной из вылазок за пополнением спиртного Анджелка пихнула локтем Таню, указывая на привалившуюся к прилавку обрюзгшую фигуру. С трудом Таня узнала друга и соратника Павла, братниного "мушкетера" Ванечку Ларина. Она вспомнила его взгляд на свадьбе, сжалась внутренне, подтянулась, вскинув голову. "Этого-то- Легко!" - непонятно зачем произнесла она про себя. Иван обернулся, чувствуя спиной ее пристальный взгляд. Обомлел, беспомощно озираясь кругом.
- Здравствуй, Ваня. Не узнал?
- Не... Ну как?.. Это я... Неожиданно, в общем - наконец выдавил он, краснея до кончиков ушей.
- А я было подумала, что так одрушляла за последнее время.
- Как можно! - искренне возмутился он и восхищенно, с придыханием сказал: - Таких, как ты, не бывает то есть такие никогда не дурнеют, то есть красота картины писать, пылинки сдувать.
- Так что ж тебе мешает, писатель? - ухмыльнулась Таня.
Ванечка пьяненько расплакался.
Сконфуженного и размягченного, как хлебный мякиш его притащили домой. Якуб поначалу встретил радушно, но скоро Иван стал его раздражать.