Василий Гиппиус
Жемчуга Гумилева
Наши отцы и деды презирали пышную внешность версификации, но это имело хорошие стороны: в примелькавшихся одеждах терялось обычное и тусклое, душевно большое умело себя выкричать.
Наше время воскресило культ формы. Ставшее банальным наследие недавней старины предано насмешке, властителями опять возглашены гении давнего прошлого. Бесконечно изощрены рифмы и размеры. Пишутся специальные исследования о лирическом ритме.
Что же открылось на этих новых путях? За яркостью формы пустота души, которой нечего сказать. За пестрыми обложками стихотворных сборников вялость и бедность, бескровная изысканность, утонченность без тонкости.
За пестрой обложкой книги Н. Гумилева больше 150 страниц стихов. Здесь и античность, и средневековье, и Азия, и Африка, и раджи, и маги, и маркизы, и конквистадоры и больше 60 разных зоологических названий, нет только биения живого сердца. Здесь все необычайно: тропический полдень полярный холод легенда сказка, но увы! это внешняя необычайность. Под каждой расцвеченной личиной слишком обычное лицо равнодушного эстета. Кажется, вот сейчас оживится, зажжется, явит душу это лицо (иные страницы «Жемчугов» будят эту надежду: «Орел», «Сон Адама» в конце), вот грандиозная сказка «Карабас», но уже на следующей странице: