по-прежнему мерзнет душа
и хочется выть и царапать крышку
каленой сталью ножа.
планы сбежать провалились
мне плохо и здесь как было всегда.
одно преимущество больше не надо
смеяться и рвать провода.
и взвесив все это не то чтоб на вес
мальчишечьим тая пушком
прошу вас поверить в необходимость
по венам пустить молоко.
немым
тоскую тобой тоскую!
пеленаю свой сон тобою!
влюбившись в тебя рискую
навеки проститься с любовью
и гордостью. как перед смертью
богатые трут мениски
о землю. я сожалею
о том что мы были капризны
и раны как хлеб смаковали
и нервы тянули капроном.
я буду стеречь в тебе тайну
в немыслимо сладкий хронос
лечу поднимая руки.
фаланги непобедимы.
приснись мне чтоб стало не страшно
приснись мне чтоб стали едины.
горелову
в шахматах просто:
если мат то мигрень.
лбы уронившие гроссы
не дают океаны взаймы.
и не замечают лоска
черно-белой тюрьмы.
а ты
а ты чудо-остров.
тебя обидеть что
ким ки дука заставить
встать на колени.
я цепенею от тайны в тебе
хрупкой тревожной загадки.
ты будешь таким дооолго.
и после меня будешь таким.
в шахматах бреют души.
и гамлет не столь резонен
сколь в феврале в аризоне
партия без туры.
а ты
а ты свободен и дышишь!
три кошки в уютном доме
весну встречать наготове
как африканские львы.
в шахматах пот не принят.
линии режут линии
пересеченья отныне
зовутся глаголом «съел».
а ты
а ты влюбляешься в дроби
и в барабанном ознобе
ликуешь диктуя сердцу
единственно нужный ритм.
и я наблюдаю это.
и чувствую скоро лето.
но не изменится почерк
девятого дня весны.
и вот еще что:
о платьях сестер
грезят младшие братья
и будто бы ищут защиты
у бесконечной длины.
окопное
война:
за тузами черви крадутся.
ты спи не храпи
хоронись за редутом
воздухом легких беги
в калибре свинца.
из мертвых капралов
одетых в мундиры
стекают сердца
в города-побратимы
и братским салютом
куражится сын за отца.
мне нет возвращенья
как нету привала
на венах людских
той что кровь смаковала
скрываясь под пыльной
вуалью
губернского дна.
и вера не здесь
и увы не в пшенице.
отчизна как мать
никогда мне не снится.
но я не ропщу:
на крыс
амуницию
вшивость бинтов
ржавые дула
предателей слева
союзников справа
беременность жен
пусть им просто надуло
раз надо поверить поверю
и в веру и в надю
пусть только в окопах
купается солнце
в любви перископах.
чтоб поваром пулю на завтрак
и сытым
как в детстве сладко уснуть.
так я не ропщу.
повторяю для умных
обычно с глазами крота
и младенца.
так я не ропщу.
и пар выпускаю
из нежного мертвого рта.
защита ферзя
защита ферзя не всегда треугольна.
смотри! уже в утро вплетается завтрак.
и травы зеленым лоснятся. некстати
я наблюдаю рассвет.
и глажу по ткани: ни рубчик ни кроя
в лирических пятнах божественной крови.
стремлюсь окропить тебя талой водою.
на дне талых луж душа.
повязка из шерсти. со мной старомодно.
я выгляжу будто сейчас из комода.
ты молод. хочу любоваться тобой
и раздевать не спеша.
повинная радость игрой колет жмурки.
я видеть люблю. но не слов закоулки.
а перспективу. цвет снимая с холста.
хочешь на небо? лети мимо пояса.
я не рифмую прошедшее с голосом.
звуки морозны как спирт бежит мимо рта.
и снова мне март разрешает тревогу.
потери потерпят. в картоне не жарко.
и я собираю все силы в дорогу.
поспи!
пожалуйста!
с нуля
начни со мной спорить с нуля.
ничем не рискуешь:
земля
нас вровень уложит
в смолу.
я буду любить тебя даже
когда на время умру.
начни говорить мне «вода».
никто не утонет.
не сдвинется влево гранит.
а я стану ближе.
и может быть проще.
послушай эхо
дрожит
янтарный паук между сосен.
начни перепрыгивать вслух.
я то что негоже оставлю.
гашиш в амстердамском потсдаме
для прусских овчарок магнит.
кто научил меня верить
что жизнь невозможна без риска?
немым
март.
кончено.
отточено.
профиль орластый.
актрисы как зодчие
куют свои роли
и мнут кринолины.
жетоны имен просрочены.
мой долг это я.
без смысла и цели.
земля каруселью
каруселью земля.
лелею весну для песен.
осень для стихотворений.
не ревнуй.
хоккей
нет обреченнее зрелища:
женщина смотрит хоккей.
вполоборота к воротам.
жизнь надоела до рвоты.
и нянчу чужих детей.
нет обреченней стены
параллельной поверхности шара.
я никогда не просила
я никогда не мешала
твоим танцам в лоне весны.
нет! я сказала что нет!
земли виртуально касаясь
я сердце гулять отпускаю
в аэродромный снег.
нет обреченнее двух
ставших навек перед прошлым.
нам разойтись невозможно
как взять у Бога взаймы.
и нет обреченней пути
чем мой. без поправки на север
туда где танцуют метели
и странного цвета сны.
капитанская дочь
было. и много. но так никогда.
в кране запела от счастья вода
и захлебнулась у самого рта
того кто не знал поцелуев.
минус три ночи. три 8 на 3.
кто за штурвалом не видел земли
кто за штурвалом целуется сладко и сочно.
и капитанская плавится дочь
няне внимая и грезит всю ночь
шепотом: милый! мой преданный друг!
тебе я навеки невеста!
было: по реям рассвет протекал
в устья людей и казенных зеркал.
она наблюдала за ним:
он курил. он хмурился. ей было грустно.
челночить по берегу смысл на нуле.
уж лучше балластом на корабле.
гарсон в одеяле как лошадь в седле.
7 дней тяжело без девицы!
было. я видела: суша кралась
приметой того что жизнь удалась
приметой того что нужно спешить
в каюту пока не хватились.
и выпустив ей на колени свой сок
гарсон второпях затянул поясок
«ты не провожай» попросила. кивнул
и тотчас уснул обновленный.
и был на корме уютный трамплин.
и руки сложив на манер балерин
она задохнувшись от слез и стыда
упала в немое пространство.
и долго искали. как скрепку в бюро.
а море качалось и словно росло
ее аккуратно доставив в нутро
без права дороги обратно.
ностальгии
ностальгии мешает:
cargo
fragile
sting-а мантры
совести apologize
бабушка в целлофане перрона
мой паровоз под часами
и ticket что мечет икру в радужке проводника.
ты похудела.
а ты пахнешь ново.
до встречи. пока.
пока.
ностальгию ревнуют:
свежие помидоры
моцарелла
бокалов танцы
мы встретились целью имея
как можно быстрее расстаться.
кадрируем наспех крамолу
и звук течет мимо рта.
мы в праге последний раз виделись?
да. в праге. а может не там.