- У тебя такой сильный характер, ты полна решимости создать саму себя без участия Исиды. Всем бы такой характер. Мне бы такой. Я провела тысячелетия, искупая грех за желание большего, чем мне дано; большего, чем бессильный и презренный муж, который никогда не любил меня, и даже не опустился бы до того, чтобы подарить мне ребёнка. Желая большего для моего сына, который получил при рождении столько же прав, сколько и её сын. МыБоги, которых забыли, но я буду требовать того, что всегда должно было принадлежать мне. Наконец хаос даёт мне шанс. Я прикончу сестру и займу её место. Я стану Исидой.
- Она любит тебя!
- Не будь наивной. Исида любит только своё собственное величие. Весь мир - лишь её отражение, и если он не отражает её собственный искажённый взгляд на её великолепие, она разрушает его до тех пор, пока он не станет отражать.
Я выпрямляюсь.
- Она любит меня.
На что тётя отстранённо машет.
- Тыигрушка. Больше говорить нечего.
- Я не понимаю! - Мне нужно задержать её здесь, заговорить. Если моя мать уже мертва, Нефтида не стала бы посылать меня сюда. Время ещё есть. - Зачем тебе нужен Анубис?
Наконец, она переводит взгляд на коридор за её спиной, на что-то, чего я не вижу.
- Моих сил и средств недостаточно, чтобы справиться с Исидой. - Всё это время мама казалась такой уставшей, и говорила о том, как Нефтида помогает ей. Мне плохо. Я должна была быть здесь. Я бы помогла. Я бы знала.
Неправда. Меня не заботило это так, чтобы я могла разглядеть. Но теперь я могу.
Нефтида кивает в мою сторону, продолжая смотреть на что-то ещё.
- Нам нужен точно такой же яд, чтобы убить бога, который Исида очень любезно записала. Не какая-то там змея. А-пеп.
- Ты не можешь, - шепчу я, умоляя.
- Могу. - Она оборачивается ко мне и улыбается, но в её улыбке нет ни капельки тепла улыбки мамы. - Прощай, дитя.
Она поворачивается, и я прыгаю, чтобы схватить её, но другое телосухощавое, с жёсткими сухожилиями и отдающее сухостью, цепляется за меня.
- Твоя мать вот-вот родит своего последнего ноющего щенка, - говорит Анубис. - И потом моя мать отправит их обоих в подземный мир.
Я кричу и впиваюсь ему в лицо ногтями, оставляя длинные пунцовые следы, прежде чем он бросает меня на землю. Он говорит слово, которого я не знаю, и оно отзывается эхом сквозь меня и по всей комнате подобно резкому раскату грома из раскалённой молнии.
Что-то шевелится позади меня.
- Познакомься с милым демоном Амит. - Его зубы оскаливаются в порочной улыбке. - Ей нет никакого дела до этого мира, но я разбудил её специально для тебя. А мне теперь надо подготовить гробницы.
Я стою и дрожу, слишком напуганная, чтобы оборачиваться. Заливаясь рычащим смехом, Анубис выходит из зала и кричит через плечо.
- Надеюсь, ты не вызовешь у неё расстройства желудка.
Я медленно разворачиваюсь и вижу все пожелтевшие зубы крокодила Амит; её ротзияющая чёрная дыра. Меня обдаёт её дыханием, которое пахнет кровью, наказанием и смертью.
Амит защёлкивает свою длинную чешуйчатую серо-зеленую пасть, поворачивает голову и фокусирует один огромный разрез желтого глаза на моей груди, прямо над сердцем. Как я хочу быть сейчас в майке. Я хочу носить рубашку. А ещё лучше доспехи.
- Не ешь его, не ешь его, не ешь его. - Я зажмуриваю глаза и думаю о тех временах, когда ребёнком я играла между её ног, о тех пикниках, что устраивала здесь, прислонившись к её сильным бегемотовым ногам, цветах пустыни, которые я приносила ей. Неужели она не узнаёт меня?
Голос, такой же старый и голодный, как время, звенит в моей голове. «Теперь это не твоё сердце. Я пожираю неверные сердца».
Я сжимаю закрытые глаза так крепко, что становится больно. Моё сердцекамень. Моё сердцепустыня. Моё сердцегоризонт, протянувшийся в вечность, онопесок, небо и пустое прекрасное совершенство.
"Неверное сердце", так она провозгласила, и я чувствую тёплое, липкое дыхание смерти. И я не хочу умирать, и будет больно, и без сердца я не смогу быть полной в подземелье, и неважно, что сделает мой отец.
- Айседора! - Голос Рио отскакивает от стен, и моё сердце подпрыгивает от того, что он зовёт меня. Он здесь, но он не найдёт этот зал в лабиринте гробниц, поэтому он будет в безопасности и сможет помочь маме после моей смерти. Вздохнув от облегчения, я держусь за своё имя, сказанное Орионом, держусь за яркую прочную надежду, что мои звезды создали человека, наполняющего меня.
«Вот твоя правда». Её смехсмесь рычания льва, рёва бегемот и крокодильего шипения проносится через мою голову. Я в шоке открываю глаза, а она сидит на своих бегемотовых корточках.
- Ты не будешь меня есть?
Она зевает, и от нового вида зубов, чуть не вырвавших из меня нынешнюю жизнь и загробную, я спешу выбраться из зала и сразу врезаюсь в Рио.
- Айседора! Там? - Он смотрит в сторону тронного зала.
- Нет! Она съест твоё... - я делаю паузу, потом закатываю глаза. - Хотя ты, по всей видимости, будешь в порядке. Здесь нет мамы. Обратно наверх!
Я бегу по извивающемуся коридору и вбегаю по лестнице, перескакивая через три ступени за раз.
- Остерегайся Анубиса и Нефтиду!
- Я думал Хаткор. - Он пыхтит позади, когда мы добираемся до главной прихожей.
- Нет! Только... чёрные волосы, не беременна, скрытое зло.
- Понял!
С лестницы позади нас раздаётся рычание. Я поворачиваюсь и вижу Анубиса, несущегося вверх по лестнице за нами в след. Должно быть, он был в одной из соседних гробниц. Рио захлопывает дверь и подпирает её собой, упираясь одной ногой в стену под углом.
- Беги! Я держу!
- Не давай ему касаться тебя! Беги, когда он прорвётся!Я бегу по коридору, со всей силы толкаю плечом тяжёлую деревянную мамину дверь, и врываюсь в её спальню.
С одного взгляда я вижу всё. Моего отца у постели матери, такого спокойного и держащего её за руку. Мою мать в постели, её поднятые колени очерчиваются под белой простынёй, её лицо, раскрасневшееся и потное. И Нефтиду, склонившуюся в углу над покрытой плетёной корзиной в углу.
Наши глаза встречаются. Её взгляд наполнен тысячелетней злобой. Она хватает корзинку, срывает с неё крышку и вытряхивает корзину в сторону мамы, выбрасывая в воздух длинного золотого змея-демона.
- Нет! - Кричу я и бросаюсь к передней части кровати с поднятыми руками.
Змей с извивающимся в спирали телом и обнажёнными клыками падает вниз.
На моё запястье.
Глава 19
Что отличало древних египтянэто то, что они были очень умными. Они додумались до многих вещей веками раньше, чем кто-либо из их современников. Они воздвигли памятники, которые до сих пор стоят и продолжают удивлять всех, кто видел их. Их искусство не перестаёт очаровывать спустя поколения. Их религия была сложной, и развивались вместе с ними. Но иногда они были настолько погружены в процесс изучения и подготовки к загробной жизни, что у них просто не получалось жить. Смерть так сильно маячила в их сознании, что они не могли видеть ничего, кроме этой финальной загадки, этого последнего аспекта жизни, который они не могли постичь, а значити контролировать. Боязнь смерти может стать такой сильной, что может мешать нам жить. Жизнь и перерождение. Хаос и порядок. Жизнь и смерть. Баланс.
Время ускользает из своего постоянного, вечного течения, замедляясь подобно свисту моего сердца.
Змей, ядовитый настолько, что способен убить бога, обхватывает своими челюстями моё запястье. Почему же мне не больно? Должно же.
В этот момент я понимаю, что его ядовитые клыки не вонзились в кожу, один клык попадает в нефритового жука-скарабея на моём браслете и застревает там. Широкое золото браслета не даёт свободному клыку дотянуться до кожи. Я не умру! Я не умру!
Змей извивается, и его гибкое чешуйчатое тело хлещет в воздухе, в то время как он пытается высвободить свой клык.
- Айседора! - Кричит моя мать. А, да. Надо скинуть змея с запястья. Я бешено трясу рукой, и змей, потеряв хватку, проплывает по воздуху и приземляется со шлепком на пол у подножия маминой кровати.
Он поднимается, шипит и открывает рот до невозможности широко. Кажется, что он продолжает расти, пока я смотрю, разматываясь и растягиваясь. Я уверена, что он не перерастёт комнату целиком и проглотит нас всех. Я не могу справиться с ним, не могу защитить свою мать. Я тянусь и беру её за руку.
Отец ударяет своим посохом по хвосту змея. Тот замирает и на глазах ссыхается в пыль, пока совсем не исчезает.
Нефтида опускается на колени, её глаза приклеены к тому месту, где теперь уже ничего не остаётся от змея-демона.
- Нет, - шепчет она, трясясь. - Нет. - Она не поднимает глаз, она не смотрит на нас.
В комнату вбегает Рио, оглядываясь через плечо.
- Там Анубис! Я больше не мог сдерживать дверь, поэтому я убежал.
Он поворачивается, чтобы оценить ситуацию в комнате. Нефтиду, съёжившуюся в углу. Отца с его чёрной кожей, обёрнутого в мумию и невероятно высокого, и его посох, источающий силу. И маму в крайне неловкой позе на кровати.
- Я лучше подожду в другом углу, - Рио проскальзывает вдоль стены, глядя в пол.
- Айседора? Нефтида? Что происходит? - Голос Исиды напряжённый, её лицо покрывают капли пота. Она выглядит ужасно: тёмные круги под глазами, кожа пожелтела вместо её обычно здорового цвета. Видимо, Нефтида поработала с проклятиями даже лучше, чем я думала.
На маминой шее висит кулон.
- Нефтида сделала его для тебя? - Спрашиваю я. Она кивает, и я стягиваю его и швыряю в другой конец комнаты. Вынимаю один из по-настоящему защищающих амулетов из своего кармана, и надеваю его ей через голову, потом, наклоняюсь к ней и прижимаюсь к её лбу губами, как обычно делала она, когда я плохо себя чувствовала.
Она глубоко вздыхает, и её взгляд обостряется, словно к комнате возвращается резкость, хотя её цвет лица по-прежнему остаётся слишком не естественным.
- Нефтида, - говорит она, в её голосе нет злости, когда она смотрит на то, как сестра рыдает в углу.
- Дорогая сестра, прости меня.
- Это она, - говорю я. - Всё это время. Сны... всё... это всегда была она. Она и есть тот чёрный яд, который охотился на нас, угрожая всё разрушить!
- Сердечко, - она улыбается мне, и в моей груди рассветает солнце. - Спасибо тебе. Я так рада, что ты здесь.
- А что насчёт неё? - Я бросаю мельком взгляд в сторону тёти. - Что ты сделаешь с ней?
- Ничего.
У меня отвисает челюсть.
- Но... она... мама, она пыталась убить тебя! Она и меня пыталась убить!
Я сжимаю кулаки. Нефтида заслуживает смерти. Таким изворотливым и озлоблённым людям, как она, нельзя давать право на вечную жизнь. Это неправильно, несправедливо.
На долю секунды я замечаю, как чернота скручивается и уползает из поля моего зрения, но когда я моргаю, она совсем исчезает. Мой гнев стихает, как потухающий костёр. Я не буду питать эту черноту. Я не допущу, чтобы у неё была душа моей матери; я также не допущу, чтобы у неё была моя душа.
Мама вздыхает, её голос грустнеет.
- Мы ничего не станем делать. Мы забудем её имя.
- Ты не можешь, - говорит Нефтида, подползая к кровати. - Ты не можешь!
Отец немного пододвигается, чтобы преградить ей путь. Что нарушило его спокойствие, я не могу сказать наверняка. Но что-то в его глазах, когда он смотрит на Нефтиду, говорит мне, что в своих больших планах она не учла, какой гнев мог обрушиться на неё, если бы ей всё удалось.
- Я хранила твоё имя как сокровище, - говорит моя мать, глядя на Нефтиду, и потом не спеша отводит от неё взгляд. - Я записала его на своём сердце. Я больше не буду поддерживать его.
Тихо плача, Нефтида встаёт и, запинаясь, выходит из комнаты. Кажется, она стала ниже, тусклее, и уже уменьшившейся. Интересно, сколько времени пройдёт, прежде чем она исчезнет после того, как она утратила любовь и магию моей матери. Моя ярость проходит, я чувствую жалость к ней, жалость за те непостижимые промежутки времени, которые у неё были, но были растрачены впустую.
Я поворачиваюсь к маме и приглаживаю назад с её лба прядь волос.
Она улыбается мне сухими губами, натянувшимися над зубами.
- Моя смелая умница-дочка. Как только я поправлюсь, отправимся на Нил, устроим пикник.
- С радостью. - Да, я хочу этого. Я готова узнать её без яда, которому я позволила разрушить наши отношения, без ноток недопонимания между нами. По правде говоря, мне не терпится провести с ней вместе время.
- Дорогая?
- Да?
- Это с чего за три египетских царства ты сделала со своими волосами? Ты под домашним арестом.
Что ж, новый план. Возвращаюсь в Сан-Диего и узнаю её по телефону и письмам.
- О-о! Осирис! Началось. Принеси родовое кресло. - Она улыбается, потом кладёт руку поверх живота. Потоп, началось! - Айседора, ты сделала всё это возможным. Я хочу, чтобы ты приняла ребёнка.
Вероятно то, что я сказала Нефтиде о том, что мама любит меня, всё же неправда, потому что вот этону полный маразм.
- Мам, я лучше откушу кусочек змея-демона для тебя, к тому же меня станет тошнить, пока эта штука не выйдет из тебя и кто-нибудь не вымоет её.
Я поворачиваюсь в сторону двери. Рио засунул руки в карманы, широкие плечи расправлены.
- Эм-м-м, мстительная богиня и сумасшедший бог бальзамирования ещё там.
- Ребёнок, которого выжимает из себя мамин родовой канал, вот здесь.
Он выбегает в коридор впереди меня.
- У тебя есть какое-нибудь оружие? - Спрашивает он.
Мы оба вскрикиваем, когда чуть не тараним человека, стоящего в коридоре.
- Тот? - Я всматриваюсь в его маленькие добрые глаза. - Пожалуйста, не говори мне, что ты тоже скрытое зло. Думаю, этого я не переживу.
Он улыбается, превращая обе свои руки в птичек.
- Какие проблемы?Спрашивает одна из них.
- Сумасшедший Анубис и Нефтида пытались убить маму. И меня. Они всё ещё могут быть где-то здесь.
Глаза другой руки-птички убийственно сужаются. Именно так, намного угрожающе, чем я когда-либо представляла театр с кукольными птицами-руками.
- Я позабочусь об этом, - каркает она.
- Хорошо...
Улыбка не сходит с лица Тота, но он стоит выше, и я замечаю силу, исходящую от него, которая всегда была скрыта под его добротой.
- Я присматривал за твоей мамой с её рождения. Теперь буду присматривать за тобой, малыш.
Сияя, я поднимаюсь на пальцах ног и целую его морщинистую щеку.
- Я рада тому, что всегда помнила о тебе. И я обещаю, что всегда буду. - Тот кивает, и я смотрю за тем, как его узкая ссутулившаяся фигура исчезает за углом коридора.