Внутри меня всё падает, и я пячусь назад, подальше от него. Каждую ночь я кричала во сне. А что, если угроза исходит не из Египта? Что, если она всегда была здесь? Всё это время он прокладывал себе дорогу в моё доверие, все эти дни он пытался разузнать побольше о моих родителях.
Я ведь уже была готова на многое ради него.
Нет. Я выпрямляюсь, моя спина становится напряжённой, как стальной стержень.
- Мне всё равно, кто ты или как давно ты живёшь, или насколько бессмертным себя считаешь. Я убью тебя прежде, чем ты причинишь боль моим родителям.
Его красивое лицо белеет от шока.
- Пожалуйста, позволь всё объяснить, Айседора!
- И не смей произносить моё имя!
- Я не Орион! То естьне тот самый Орион! - Он проводит пальцами по волосам. Его голос сдавливается от отчаяния. - Его уже давно нет. Мои родители... это они назвали меня... мой отец знал его и... Послушай, ты просто нравишься мне! Мне семнадцать лет! Я не бог. Но мои родителида.
Та невероятно красивая женщина, которая специализировалась на любви. Тот прихрамывающий мужчина, работающий с металлом. Не удивительно, что они казались мне знакомыми. Ведь они напоминали мне мою собственную семью. Афродита и Гефест.
- Да! И я не хотел лгать тебе. Я так долго ждал, чтобы, наконец, встретиться с тобой, и я не знал, как сказать это! Как я мог сказать девушке из своих снов, что являюсь сыном древнегреческих богов?
- Ты же знал, кто я.
Он виновато пожимает плечами.
- Не сразу, но я это вычислил. Когда ты ругалась на меня на хорватском.
- Как я узнаю? Как я пойму, что хоть что-то из того, что ты говоришьправда? Амон-Ра, моя мать права. Не стоит доверять грекам. - Я отступаю от него, увеличивая пространство между нами.
- Пожалуйста, подожди. Я всё объясню! Я искал тебя. Но не для того, о чём ты думаешь. Я... уф, не так я хотел тебе это рассказать. Когда мы говорили про сныя говорил серьёзно. Мне снилась ты. Каждую ночь. Несколько лет. Я всегда знал, что ты предназначена для меня, и каждую ночь я видел тебя. Такую каменную, самую сильную и самую прекрасную девушку, которую я видел за всю жизнь. И я разговаривал с тобой стихами, и вдыхал жизнь в твой камень, пока он не согрелся и не раскрасился, и ты была там, и... - Он закрывает лицо руками. - Я всё испортил. В тот день, когда я увидел тебя с короткими волосами, то понял кто ты. Это был самый лучший день моей жизни, потому что я наконец-то нашёл тебя. И сейчас... Всё должно было быть не так. Я никогда не причиню тебе боль. Я люблю тебя.
Моё каменное сердце рассыпается на крошки, пыль от которых заполняет лёгкие, перекрывает кислород, и я не могу дышать. Он лгал мне всё время и теперь это?
- Ты любишь меня из-за глупых снов? Ты даже не знаешь меня! Я доверяла тебе, Орион. - Я шиплю его имя, словно проклятие, и оно больше не звучит на моём языке как надежда и защита. - Я не знаю кто или что ты. Но я клянусь, что сдержу своё слово. Если ты или кто-то ещё из твоих дешёвых копий богов приблизиться к моей семье, я своими руками скормлю твоё сердце пожирательнице душ Амит.
Его глаза полны боли. Я сильнее стягиваю каменные глыбы вокруг своего сердца. Я не сломаюсь, не здесь, не сейчас.
Я разворачиваюсь и выхожу из зала с моим наследием и моим прошлым, и оставляю парня, которому хотела отдать моё перерождённое будущее, одного там стоять. Сдерживая слёзы, я бегу вниз по лестнице через главный вход мимо шокированной Тайлер, и выбегаю в ночь. Парк пуст, если не считать бездомных, которыми усеяны тротуары, уже уснувшие под разодранными одеялами.
Я нахожу наше огромное дерево рядом с лестницей, и забираюсь в корни, желая провалиться в них. Моё сердцене камень. Моё сердцепесок и его смыло жёсткой волной Ориона, разбросав и растеряв.
Трясущимися руками я достаю свой телефон. Моя мать должна знать об этом. Ей нужно знать, что есть и другие боги, и они знают о нас. Возможно, это было оно. Скорее всегоэто было оно. Угроза может скрываться где угодно.
- Вот ты где, - говорит острый, как нож, гортанный голос, и только тогда я, наконец, ощущаю солёную, набухшую сухость в задней части горла, которая преследовала меня.
Так же пахнет забальзамированное тело.
- Анубис, - шепчу я и смотрю наверх, встречаюсь со светящимися в темноте глазами шакала. - Что ты здесь делаешь? - Я не думала, что что-то ещё может шокировать меня сегодня, но обнажившиеся в улыбке острые клыки Анубиса доказывают обратное. - Моя мать прислала тебя?
- Исида не знает, что я здесь.
- Если она не посылала, тогда почему ты...
- Всему своё время. - Он наклоняется, берёт мой телефон и раздавливает его между своими мощными лапообразными ладонями. - Не хочу, чтобы ты звонила мамочке и портила сюрприз. А теперь - я слишком надолго застрял в этой бездушной стране, и сегодня я получу то, за чем пришёл. Хаткор была не праватвоё существование не такое уж и бесполезное.
Он хватает мою руку и тянет так сильно, что у меня перехватывает дыхание от боли.
- Айседора?
Мы оба оборачиваемся. Тайлер стоит на мосту и перегибается через перила, пытаясь разглядеть нас в темноте.
- Всё в порядке? - Спрашивает она неуверенным голосом.
Анубис сжимает руку ещё сильнее и шепчет низким голосом мне в ухо.
- Ты ведь знаешь, что я сделал с водителем? Я забальзамировал его органы, когда они ещё были в нём. Если дорожишь жизнью подругискажи, чтобы ушла.
Я глубоко сглатываю, чтобы подавить растущую во мне панику. Я никому не позволю причинить боль Тайлер.
- Всё прекрасно.
- Кто это?
- Мой брат, - я запинаюсь. - Сводный брат.
- А-а, - нотка сомнения присутствует в её голосе.
- Он подвезёт меня до дома. Увидимся завтра.
- Хорошо. - Она колеблется. - Ты молодчина!
- Спасибо. - Я с трудом выталкиваю слова из-за пересохшего горла от запаха Анубиса.
Она задерживается, словно хочет урвать ещё несколько болезненно долгих секунд, затем машет и идёт на парковку. Анубис тащит меня вверх по деревянной лестнице и через дорогу. Я настолько привыкла к тому, что была здесь очень высокой; он же возвышается надо мной, и я чувствую себя бессильной, как ребёнок.
Мы обходим музей и подходим к задней двери.
- Я знаю, у тебя есть ключи, - говорит он.
Я даже не притворяюсь, что это не так. Моя голова слишком занята выяснением того, чего он хочет. Я всегда воспринимала его только как похотливого слизняка, но я недооценила коварства под его лицом шакала.
Я открываю дверь, и мы проходим через теперь уже пустой музей. Охранник, тот, что с козлиной бородкой и добрыми глазами, смотрит на нас со своего стула у лестницы. Я улыбаюсь. Хоть моя улыбка больше напоминает посмертную маску, она действует, потому что я вижу, как в его фигуре пропадает напряжение.
- Забыла сумочку.
Он машет нам и пропускает, и вот мы оказываемся в чёрном как смоль залемоём зале, где лишь несколькими минутами ранее Рио разбил мне сердце.
Я смеюсь задыхающимся от отчаяния смехом.
- Что смешного? - Огрызается Анубис, пытаясь отыскать выключатель.
- Думаю, мне следовало бы позволить ему дочитать его глупую поэму. - Потому что, каким бы греческим вруном он не был, он бы ни за что не заставил мою душу сжиматься от холодного, высушенного солью ужаса, как это делает Анубис. Я чувствую, как из него тянутся щупальца темноты, хватаясь за меня.
- Где свет? - Рычит он. Его челюсти лязгают, когда он "отгрызает" конец предложения.
Я наклоняюсь и щёлкаю выключатель.
- Ты ничего не можешь взять отсюда. Тронешь что-либо, и раздастся вой сигнализации. - Я недолго размышляю над тем, чтобы самой включить сигнализацию, но не хочу, чтобы пострадал охранник. Он этого не заслуживает.
Теперь понятно, что всё это время Анубис гонялся за чем-то, что находилось в этом зале. Погром в доме Сириуса, нападение на водителя, глаза, которые я чувствовала повсюду на себе; он ждал подходящего момента, чтобы подобраться к маминым артефактам. И я понятия не имею зачем. Он был в нашем доме в Абидосе бесчисленное количество раз, и подобный хлам всегда был на виду.
- Мне ничего и не надо. - Он дотаскивает меня до самой большой фрески, к той, на которой моя мать, Гор и бог солнца. И тогда он начинает таращиться на неё, исследуя, словно пожирая её своими глазами.
- Что ты ищешь? - Я стараюсь увидеть то, во что он всматривается.
Низкое рычание в глубине его горла и его рука крепче сжимает мою руку, теперь ноющую и трескавшуюся от сухости.
Решаю больше ничего не спрашивать.
Почему эта фреска? Он что, покинул свои владения в Египте, чтобы пялиться на эту тупую картину, в которой рассказывается история, которая всем известна? Я смотрю на изображение матери, на ястребо-голового Гора, на лежащего Амона-Ра. Ничего больше нет!
Потом я замечаю, как губы Анубиса еле заметно шевелятся, словно он пытается что-то прочесть. Я смотрела не туда. Его внимание приковано к иероглифам, которые окружают фигурытем, которые только я могу прочитать, потому что только я знаю, как расшифровать мамины рукописи.
Это история о том, как моя мать узнала самое могущественное имя бога, которое Исида написала. Хаос. Он здесь, чтобы добраться до настоящего имени Амона-Ра. И если кто-то вроде Анубиса сможет контролировать бога солнца...
- Вот, - говорит он и тычет своим пальцем в начало того текста, которое написала Исида. - Читай.
- Я не могу.
- Не пытайся обманывать меня. Ты сможешь долго прожить с работающими лишь сердцем и лёгкими, но тебе будет очень, очень больно. - Он так близко наклоняется ко мне, что я чувствую, как его дыхание выпивает влагу с моего лица. Лишь от одного его взгляда я начинаю трескаться. - Ты можешь прочитать то, что написала твоя мать. Читай!
Я не хочу умирать. Не здесь, не так. Не таким образом, чтобы не оставить своей душе обратной дороги к отцу.
О, папа. Прости меня.
Я смотрю на фреску.
- Это... это всего лишь история. Ты же её знаешь.
- Прочти каждое слово.
Трясясь, я читаю с самого начала.
- Исида защищала Гора, охраняя его от гнева Сета. Но коварная Исида знала, что недостаточно просто прятать Гора. Она хотела узнать настоящее имя Амона-Ра, бога солнца, бога богов. Только завладев им, Гор будет готов оказать отпор Сету в борьбе за Египет. Она выманила Амона-Ра с неба на землю, где ребёнок... я не знаю это слово.
- Произнеси его, - говорит он, стискивая мою руку так крепко, что я совсем перестаю чувствовать свою ладонь.
- А-пеп. Где ребёнок А-пепа ждал, чтобы укусить его. Амон-Ра, отравленный и умирающий, умолял Исиду использовать свою магию и спасти его. Она сделала это только после того, как он сказал её сыну своё настоящее имя.
- В каком это месте? Где ты читаешь?
Я указываю на место в тексте. Он сужает глаза, потом отстраняется назад. Довольная ухмылка появляется на его тонких губах.
- То, что нужно.
- Для чего тебе это? Ты знаешь эту историю! Амон-Ра, змея. Имя. - Я смотрю на него, в отчаянии от того, что только что прочитала. Он, должно быть, понял что-то, что я не могу понять, что-то спрятанное в словах матери.
Он крутанул меня и повёл прочь из зала. Я надеюсь, что молитва сработает, потому что мне больше не на что надеяться.
- А мои вещи? Ты испортил мои вещи. И ты взял альбом Сириуса.
- Я не подозревал, что они будут иметь такую ценность по сравнению с вещами Исиды. Представь моё разочарование, когда я не нашёл их в доме твоего брата. Я надеялся, что, по крайней мере, у тебя был ключ к глупым каракулям твоей матери, но нет. Мне пришлось ждать так долго.
Он сжимает мою руку, когда мы покидаем зал.
- Ты мне нравишься. Видишь, какой невыносимый червь твоя мать! И ты, наконец, дала мне то, что все эти тягостные годы мне было нужно. - Он любезно кивает охраннику, а я оцепенело плетусь рядом с ним, когда мы выходим из музея.
Он тащит меня с лестницы, и потом ведёт в ущелье. Становится темно, темнее, чем должно быть, низкие облака стирают звёзды, которые обычно охраняют меня.
Я отказываюсь умирать под облачным небом. Я делаю вид, что запинаюсь и бросаюсь в расползшуюся кучу грязи на земле. Рука Анубиса почти вырывает мою руку из сустава, и моё плечо больно ударяется об грязь, в то время как острый камень врезается мне в колено.
Анубис рычит, его голос сменяется с человеческого на более грубый, низкий звук.
- Прости, - всхлипываю я, закрываю руками камень, когда поднимаюсь снова на ноги. Я встаю, и прежде, чем Анубис может вернуть былую хватку, я врезаю камнем ему в голову, и бегу так быстро, как могу, к лестнице у начала ущелья.
Я почти добегаю до неё, когда руки сзади толкают меня вперёд. Асфальт у основания лестницы раздирает ладони раньше, чем моя голова ударяется об самую первую ступеньку. Из глаз сыплются искры, и я ничего не могу видеть из-за дикой боли в черепе.
- Ты думаешь, что можешь сбежать от меня, тытупое смертное создание? - Его голос как имитация голоса из мучительного кошмара. - ЯБог.
- Только в Египте, - говорит Рио, моё зрение на время проясняется, и я вижу, как Анубис смотрит наверх, его лицо кривится от ярости, после чего чей-то кулак бьёт в его челюсть. Он отступает назад и рычит. Потом какое-то шипение прорезается в ночи, и у меня жжёт глаза и нос.
Крик Анубиса превращается в пронзительное, отчаянное скуление животного, он хватается за свои глаза и кружится на месте.
- Бежим! - Кричит Тайлер и тянет меня наверх. У меня кружится голова, и я запинаюсь о ступеньки. Рука Рио тут же подхватывает меня, и мы втроём бежим от сухой, трескающейся, солёной смерти, по-прежнему воющей в ущелье позади нас.
Глава 16
Амон-Ра возглавлял пантеон богов. Не имея начала и конца, он создавал себя сам, из ничего. ОнБог солнца, Бог созидания, был таким могущественным, ведь он был Царем Богов. У него было несчётное количество имён и безграничный перечень титулов, но только одно имя оставалось в секрете. Только одно имя позволяло тем, кто его знал, требовать для себя места рядом с его троном. Только одно имя позволяло тем, кто его знал, обращаться без препятствий к нему, чтобы использовать его в собственных целях. К чему бы это ни привело.
- Тебе нужно в больницу!Вскрикивает Тайлер. Её голос такой высокий от адреналина, когда она впрыгивает на сиденье в пикап Рио, и захлопывает дверь. Я теперь сижу между ними совершенно отрешённо.
- Со мной всё хорошо. - Это ложь. В моей голове играет симфония боли, и маэстро дирижёр-садист дирижирует опус мучимому, разрушающему меня совершенству. Я не могу вспомнить, как мы дошли до пикапа, и как долго мы едем. Приборная панель Рио медленно поднимается и опускается, словно мы плывём по волнам океана, а не трясёмся по уличному асфальту.