- У нас проблема, - хрипит она. Ей тяжело говорить, а её голос звучит так, словно по её голосовым связкам скоблят наждачной бумагой. - Я не могу провести экскурсию по выставке для гостей.
Тайлер поднимает руки вверх, словно кто-то приставил к ней пистолет.
- Я не могу! Я даже ничего не репетировала! О, боже, всё закончится тем, что я стану что-то тараторить и наговорю невесть что, и забуду всё, что когда-либо знала о древнем Египте. Я забываю всё, даже когда начинаю думать о том, как буду это делать. Я увольняюсь прямо сейчас, до того, как начну выдумывать речь для гостей.
Рука Рио до сих в моей ладони, и что-то в этом контакте с кожей совершенно необъяснимое, и непонятный электрический ток посылает гудение по всему телу, отчего я чувствую себя живой и непобедимой. Этим вечером я должна еле стоять на ногах, но это мой вечер, и я возьму от него всё.
- Я могу это сделать.
Проходит чуть больше часа и вся смелость от самовыдвижения волонтёром рушится и оседает, испорченная и хлюпающая, подобно умирающей рыбе в моём животе. Я стою в углу коридора рядом с до сих пор закрытым залом, прислоняюсь к стене и разглядываю всех этих людей. Их так много. Почему они все здесь? Им не надо находиться здесь. Меня ждёт провал. Почему я вообще должна что-то говорить? Зал сам всё за себя расскажет.
Хочу, чтобы Мишель не предупреждала барменов о том, что я, Рио и Тайлер слишком молоды для спиртного. Ненавижу вино, но прямо сейчас я рада любому его сорту.
- Эй, - говорит Рио, и я вздрагиваю, потому что не знала, что он пробрался сквозь толпу людей ради того, чтобы встать рядом со мной. - Нервничаешь?
- Нет, - говорю я, но вместо голоса получается шёпот.
- Ты всё сделаешь великолепно. Я знаю. У меня для тебя подарок.
Я поднимаю бровь. Я рада тому, что могу переключить своё внимание с предстоящего смущения на что-то другое.
- Оу?
- Я не успел его обернуть, но... - Он вынимает из кармана золотой браслет "манжет" с едва заметной расстёгнутой петлёй. На нём выгравирован узоржуки-скарабеи, толкающие солнце по краям браслета, а овальные нефритовые камни по центру окаймлены золотом так, чтобы они служили телом скарабеев. Он берёт мою руку и надевает браслет мне на запястье, застёгивая его с небольшим щелчком. Кажется, что он сделан специально на меня.
- Скарабеи, - говорю я и не могу отвести глаз от браслета.
- Да, знаюэто жуки, и странно, но я подумал о том, что они символизируют...
- Надежду и перерождение. - Я провожу пальцем по гладкому и прохладному нефриту, потом смотрю ему в глаза. - Он прекрасен.
- Да?
- Да.
Его улыбка как солнечный свет. Он поднимает свою руку и проводит пальцами по моей зелёной пряди.
- Плюс, он отлично подходит к твоим волосам.
- Учитываешь всё.
- Тыэто всё, о чём я думаю всё последнее время.
Моё сердце порхает, и я и понятия не имею, как отвечать на его слова или на подарок. Тот же головокружительный ток опустошительно пробегает по моим венам.
- Орион, я...
Мишель стучит по бокалу и хрипит о том, что зал сейчас открывается, и что гидом по выставке станет дизайнер зала и дочь коллекционеров. В своём немного мучительном предисловии она рассказывает о Древнем Египте и его неоценимом месте в истории, а также о науке и культуре египтян. Когда она заканчивает, я понимаю, что наступает мой черёд.
Прежде, чем я могу отговорить себя от этого, я поднимаюсь на носки и целую Рио в щёку, потом резко срываюсь с места, не успевая увидеть его реакцию.
Я стою напротив по-прежнему закрытых дверей.
- Мы можем узнать многое о культуре через изучение того, что было важным для людей. А в мире Древнего Египта люди прославляли жизнь и смерть в равной степени. Исида и Осирис, центральные фигуры нашей выставки, являли собой противоположные, - я останавливаюсь, осознавая то, что собираюсь говорить дальше, - но в равной степени прекрасные и необходимые составляющие истории человечества. - Я открываю двери и вхожу.
Все следуют за мной, теснятся в дверном проёме, и тишина вызвана либо благоговением, либо скукой. Я очень, очень надеюсь, что это благоговение. Стоя перед первым экспонатомудивительно хорошо сохранившейся скульптуре моей матери с фараоном Тутмосом II, ещё младенцем на её коленях, я говорю.
- Перед вами Исида - мать Богов, Дарующая Небесный Свет, Хозяйка Дома Жизни, Царица Заговоров, Богиня Материнства, Магии и Плодородия. Первая дочь Земли и Неба. Покровительница истоков. - Я делаю паузу, потом улыбаюсь. - Возможно, самым мощным доказательством магии Исиды является способность её груди оставаться такой круглой и бойкой несмотря на вскармливание сотен фараонов.
Возникает пауза, но потом Скотт, стоявший в первом ряду, начинает хрипло хохотать, и его смех подхватывают в зале. Я понимаю, что покорила их. Спасибо тебе, материнская нагота. Кто бы мог подумать, что ты спасёшь меня! Сириус, стоящий вместе с Диной ближе к выходу, ухмыляется и закатывает глаза.
Я двигаюсь к следующему экспонатустатуе сидящего на троне отца, в короне-атеф, со своим посохом и бичом. От его вида я чувствую странную боль ностальгии.
- Исида не была бы Исидой без своего мужа и коллеги - Осириса, Предводителя Запада, Повелителя Мёртвых, Властелина Молчания, Владыки Любви. ОсирисБог подземного мира и загробной жизни, но в отличие от подземных божеств многих других культур, которые господствовали над проклятыми и оказавшимися в ловушке духами, Осирис также почитался как бог реинкарнации. Посещение его домена тщательно планировалось и оптимистично ожидалось.
Я направляюсь к большой вазе с изображением их обоих: моей мамы в головном уборе с рогами коровы и огромными расправленными крыльями, и моего отца с зелёной кожейкожей цвета перерождения.
- Материнство и рождаемость Исиды производили жизнь, а Осирис управлял переходом этой жизни в другую. Они были рождением, смертью и перерождениемвечным циклом, не полным при отсутствии одного из элементов. - Я улыбаюсь. - Конечно, как у всех пар, у них были свои "ограничители скорости": споры о том, чья очередь мыть гончарную посуду; ссоры о том, что Осирис оставлял свой посох и бич возле кровати, а Исида постоянно запиналась об них; выяснение отношений из-за зачатия Анубиса сестрой Исиды Нефтидой, женой Сета, от Осириса. В семьях легко не бывает, и древнеегипетские боги не были исключением.
Я указываю на настенную фреску с моей мамой, опять в короне с рогами, стоящей рядом с Хорохором во всей своей ястребо-головой славе и богом солнца Амоном-Ра. Фреска покрыта прорисованными иероглифами. Я сразу понимаю, что они написаны маминой рукой, её секретным языком. Эти иероглифы она написала сама. Мне даже не нужно подходить ближе, чтобы их рассмотреть.
О, глупые боги, помогите, я так по ней скучаю!
- Гор, чудо-ребёнок, зачатый после того, как Исида вернула Осириса к жизни, занял трон отца в качестве Бога-правителя Египта. Он был гордостью и радостью своей матери. Однажды она зашла так далеко, что отравила бога солнца, чтобы заставить его назвать своё имя, которое давало ей и её сыну власть над наиболее могущественными богами. Отчего вся концепция о чересчур конкурентоспособной маме футболиста перешла на совершенно новый уровень.
Я улыбаюсь и жду, когда уляжется смех.
- Итак, представьте себе её отчаяние, после всего того, что она сделала, чтобы посадить Гора на трон, и потом обеспечить ему прочные позиции среди богов, когда он вдруг женился на Хаткорбогине секса и пива. А вы-то думали, что это вам не повезло с избранницей сына...
Всё продолжается в том же духе, когда я описываю историю моей семьи, смешивая мифологию с такими личными качествами, о которых слушатели и не подозревали. Я даже вспоминаю историю про старого Тота, как он добавил дней к календарному году, чтобы обмануть Бога-Солнце ради того, чтобы богиня Неба могла иметь детей. К концу экскурсии я совершенно без сил, но довольная собой. Когда я рассказываю об убийстве Осириса и прикалываюсь над довольно ошеломляющим изображением жизненно важных органов, которые Исида волшебным образом создала из глины для оживления Осириса, я чувствую странное чувство нежности к моим родителям. Несмотря на то, какие они замороченные, я не могу отрицать того влияния, которое они оказали на целую культуру, и которое даже тысячи лет не смогли полностью стереть. Неожиданно, говоря о их двойных ролях я смогла соотнести своих родителей с их божественными атрибутами.
И когда я закончила, все аплодируют мне, а потом разбиваются на группы, чтобы рассмотреть экспонаты. Я наблюдаю за всем с переполняющей меня гордостью, зная, что я создала этот зал, а мои родители создали истории, которые наполнили его. Даже если он здесь недолго, я всё равно часть него, потому что эточасть меня.
Подходят Сириус и Дина.
- Ты словно знаешь их лично! - Восклицает Дина.
Мы с Сириусом смеёмся. Она смотрит на нас с подозрением, как вдруг покачивается на своих ногах.
- Ты такая бледная. Езжайте домой. Рио подвезёт меня, когда всё закончится. - Я обнимаю их, и мы прощаемся.
Кстати, о Рио... Я оглядываю зал, и вновь благодарю богов за свой рост, который даёт мне прекрасный обзор. Как вообще низкие люди могут находить кого-то в толпе?
Я вижу его, он разговаривает в углу с какой-то парой. У мужчины чрезвычайно серьёзный вид, все его черты такие жёсткие, словно он небрежно вырезан из грубого известняка. Только когда он направляется ко мне, и я вижу его хромоту, я понимаю, что онотец Рио. Значит женщина рядом с нимего мать. Она оборачивается, и я не могу отвести от неё глаз, как и закрыть отвисшую челюсть. Скотт и Тайлер не шутили: она такая однасамая красивая женщина, которую я когда-либо видела. У неё такие же тёмные волосы, как у Рио; они спадают ей на спину густыми, роскошными локонами. Все места её фигуры, которые должны изгибаться, мягкие и совершенные, а те места, которые должны быть маленькимиподчёркнуто изящные. Бюст, который она установила у них в прихожей, не идёт с её фигурой ни в какое сравнение.
Я чувствую себя не в своей тарелке, находясь с ней в одном помещении. Но когда она берёт руку мужа в свою, когда улыбается ему, то становится так очевидно, что она его любитего всего, что мне даже становится лучше. Они подходят ко мне, и я понятия не имею, что им говорить. Что мне им говорить?
- Очень мило, - произносит мама Рио, и улыбается. Знаете, почему греки стали писать стихи? Из-за неё.
- Я бы не осилила это без помощи Рио. Спасибо за то, что позволили мне тратить его время всю прошедшую неделю.
Она смеются, и отец Рио кривит своё лицо в улыбке. Он не красив, но настолько крепкий, и что-то такое в его лице, отчего оно выглядит и величественным, и добрым. Он уже нравится мне. В них есть что-то знакомое, родное. Может только потому, что я была у них дома, и сейчас это значит даже больше.
- Я никогда раньше не видела его таким счастливым, - говорит она.
- Эй, ну. - Рио встаёт рядом с нами, ёрзая, словно он не хочет, чтобы я разговаривала с его родителями. - Э, мам, пап, а вы не хотите прогуляться вон до туда?
Они смеются и потом обнимают Рио, мы прощаемся. После того, как они отходят, его мама оборачивается и смотрит мне в глаза, таинственно улыбаясь. Вот откуда он унаследовал этот взгляд! Ох, уж эти скрытые ямочные гены!
Народ понемногу рассеивается, обменивается друг с другом множественными рукопожатиями и поздравлениями, и даже визитками от агента по недвижимости, и предложением сотрудничества по дизайну домов, которые он продаёт. Тайлер и Скотт выходят в коридор с Мишель, чтобы проследить за уборкой столов, и я смотрю через весь наш звёздный зал вечности, и вижу Рио. Он весь светится, глядя на меня.
Мы подходим друг другу навстречу и встречаемся в самом центре. Да пошло всё! Я хочу этого! Я хочу его.
- Ты сделала это, - говорит он.
- Мы сделали это, - отвечаю я.
Я обвиваю руками его шею и прижимаюсь губами к его губам, они тёплые и мягкие, и сразу же отвечают мне. Тысяча разных ощущений просыпаются внутри меня. Ощущений, которых я не знала и даже не знала, что такие бывают, и я плыву среди звёзд с Орионом, моим Орионом, и я хочу больше, больше и больше познавать его. Я хочу нарисовать новую карту звёзд, в своей душе, звёзд, которые впустят его.
Я целую его. И я перерождаюсь.
Наконец мы отрываемся друг от друга, оставляя одни объятия.
- Орион, - шепчу я, его имя звучит словно песня, словно молитва.
- Айседора, - говорит он, - столько лет я ждал этого.
- Что значит - столько лет? Мы же лишь... - начинаю я, и только потом осознаю, что каждое слово того предложения он сказал на разных, мало известных языках. Языках, которые он не мог знать. Языках, о существовании которых нормальный человек даже не догадывается, уж тем более не может на них говорить. Если он не...
Что за ерунда!
Глава 15
Осирис убит. Гора отравил скорпион. Амона-Ра до смерти закусала змея. Боги могли умереть. Боги умерли. Но ИсидаПовелительница Магии, всегда была рядом, чтобы это исправить. Без Исиды даже бог мог умереть на веки вечные.
- Нет, - шепчу я, отступая на шаг от Рио.
- Я хотел тебе сказать! И сейчас, точнее здесь... я хочу прочитать тебе кое-что. - Он вынимает тонкую пачку сложенных листов из кармана. Его лицо разрумянивается от волнения. Он говорит всё - вообще всё, на древнем египетском языке. На этом же языке мама пела мне перед сном. Никто не умеет говорить на этом языке.
Грёбаный потоп! Моя семья не единственная, в которой есть боги. Мой мир переворачивается на теперь ещё и сместившейся оси. Это меняет всё, в чём я была уверена. И он может говорить на всех языках...
О, нет. О, нет, нет, нет! Риотоже бог. Онбог. Но это невозможно. Не может быть других. Мама сказала бы мне. Она всегда говорила, что другие мифологии, другие истории... она говорила, что они были дешёвыми подделками. Может, она знала, что где-то там есть другие боги?
Нет, не где-то там, а прямо здесь. И он знает, кто я такая.
- И давно? - шепчу я.
Он поднимает глаза от своих бумаг.
- Что?
- Давно ты знаешь? Ты специально искал меня? - Я так ясно вспоминаю, что он говорил мне после того, как я постригласьчто он узнал меня. Он искал меня.
Когда он видит моё выражение лица, то с его лица, наконец, сходит улыбка.
- Нет, я...
Я горько смеюсь.
- Боги. Что ж вы сами не разберётесь между собой! Когда оставите меня в покое?! Вы подставили меня. - Затем я вспоминаю то немногое, что знаю из греческой мифологии про Ориона.
Его второе имяОхотник.