А где у вас план беседы? Где предложения?
Колесов опустил голову.
Вот что, молодой человек: так у нас дело не пойдет. Директор пусть директорствует, а мне работать не мешает. Идите домой и готовьтесь к урокам. Вот вам прошлогодние классные журналы, вот отчет преподавателя, вашего предшественника, вот письменные работы учеников, программы, учебники. На занятия надо являться за полчаса. Планы уроков я просматриваю ежедневно. Завтра я буду присутствовать на всех ваших уроках... Как ваше имя-отчество?
Сергей Николаевич.
Вот что, Сергей Николаевич: лучше мы поссоримся с вами вначале, а в конце расстанемся друзьями, чем наоборот. Так будет лучше. С русским языком дело обстоит плохо. Учительницы, люди приезжие, меняются часто: нынче они здесь, а завтра там, грамоте ребят не научили; работа вам предстоит трудная, черновая. Надо набраться терпения. Первую неделю вы потратьте на повторение и проверку, проведите классификацию ошибок, а потом мы вместе подумаем, как помогать отстающим.
Колесов вернулся к себе в самом скверном расположении духа, убрал со стола, доедая остатки, а затем стал знакомиться с материалами, принесенными из школы, но руки к работе не приставали, и он снова растянулся на своей скрипучей кровати и пролежал до обеда.
«Чудес не бывает, а жаль,думал он каким-то глухим краешком сознания.Хорошо бы вдруг очутиться в Москве...»
На обед Колесова пригласил к себе директор школы.
Не знаю, как устроить вас со столом,сказал он, усаживая гостя.Есть столовая при агаровом заводе, но ходить туда несподручно, да и кормят неважно; при комбинатехорошо, но далеко ходить. Женить бы вассемейному в этом отношении лучше...
На столе стояла бутылка водки, была расставлена различная снедь: огурцы, помидоры, картошка, сало, после появился борщ и по стакану молока.
Жена директора к столу не присела, взяла на руки ребенка, мальчика лет трех, и устроилась у окна; к ее колену прислонился другой, лет пяти, вошел третий, первоклассник, и сделал то же.
А почему мы вдвоем? Почему не обедают остальные?спросил Колесов.
Они уже пообедали,успокоил директор и перевел разговор на другую тему:Завуч у меня требовательная, иногда и меня берет в работу. Скажу прямо: на ней школа и держится. Меня заедают хозяйственные дела. К тому же свое хозяйство. Без него не проживешь, ежели ты обзавелся семьей...
А что окончили вы?спросил Колесов.
Педучилище. Состою заочником в институте, но, понимаете, не доходят руки. Состою, но не учусь. Как это выражаются: прошел гимназию, прошел институт, но только по коридорам... Так и у меня. Семья. Она своего требует.
* * *
С первых же дней работы Колесов утратил привычную для него парадность чувств. Перед ним во всей сложности встала задачабезграмотных, запущенных ребят сделать грамотными. Мечтавдохнуть высокую идейность литературы, обогатить и поднять интеллектотодвинулась на второй план. Грамматика и синтаксис, пожирали все учебное время. Заведующая учебной частью требовала упорной черновой работы, хоть и высоко ценила яркость и свежесть его выступлений и перед ребятами и на педсоветах.
Фундамент, сначала заложите прочный фундамент,учила она,а дальше у вас все пойдет хорошо. Не стройте здания на песке, тем болеепышного здания. Рухнет...
Закладывать фундаментдело нелегкое. Язык ребят был беден; библиотеки не было, довольствовались учебниками; литературные вечера и дискуссии, на которые он рассчитывал, не давали желаемых результатов: говорить ребята не умели. К кропотливой работе Колесов не привык, советы Веры Андреевны начинали раздражать, и он, по возможности, стал избегать ее помощи.
Скоро, однако, в его жизни произошел резкий поворот, поднявший настроение: его пригласили в соседний рыбокомбинат прочитать лекцию о Маяковском; лекция прошла хорошо, и ему предложили прочитать цикл лекций по русской литературе. Это обстоятельство плохо отражалось на работе в школе, но зато дважды в неделю давало ему ту дозу опьянения успехом, к которой он привык с детства. Он сблизился с Ольгой Березовской, преподавательницей английского языка. В школе она выглядела очень скромно, одевалась в простенькие платья, куталась в шерстяной платок, здесь же выступала другим человеком, оживленной и нарядной. Узкая блузка и гофрированная юбка обрисовывали ее стройную тонкую фигуру.
Она подошла к нему первая и похвалила:
Превосходно, Колесов. Слушала вас внимательно, хотя вы меня и не замечали. Превосходно!
Теперь независимо от того, первыми или вторыми были ее уроки, она регулярно присутствовала на его лекциях, а затем они вместе не спеша возвращались домой.
Колесов,сказала она однажды,не понимаю, как вы, с вашим умом, вкусом и блеском, очутились в этой дыре?.. Вам нужно было в аспирантуру. Выготовый кандидат наук. Вы уже сейчас могли бы украсить кафедру в любом институте.
Она взяла Колесова под руку.
Я записала несколько ваших выражений. Блестяще! Бесподобно! Самобытно! А здесь вына положении школяра у этой выжиги, Веры Андреевны. А как она вмешивалась в мою личную жизнь! «Одевайтесь скромнее», «Не красьте ногти», «Не красьте губы!», «Не душитесь!». А по-моему, лучше быть красивой, чем некрасивой, лучше хорошо пахнуть, чем дурно, и все равно где, дома или на уроке. Как вы думаете? Я очень высоко ценю ваше мнение.
У Колесова для лести душа была открыта:
Я не оставил мысли об аспирантуре. Когда ехал сюда, я ставил перед собою задачузаняться фольклором. Здесь такое смешение народов, материал богатейший...
Колесов хотел рассказать о своих наблюдениях над языком местного населения, по Березовская переменила разговор:
С каким бы наслаждением выпила сейчас чашку шоколада. Запасаешь на зиму картошку, овощи, питаешься, как кролик, и ничего вкусненького...
У меня есть шоколад и сгущенное молоко! Подождите минутку, я вынесу.
Колесов забежал к себе на квартиру и вынес две жестяные баночки: одну с шоколадом, другую с консервированным мол о ком.
Слушайте, Колесов, мне пришла блестящая идея: пойдемте ко мне и поужинаем вместе.И Березовская взяла Колесова под руку.
Поздно, знаете ли. Надо готовиться к урокам. И... неудобно как-то...
Ответ, не достойный мужчины. Или вы еще мальчик?сказала она, изменив голос, и приблизилась к нему вплотную.
Колесов почувствовал, как ее грудь прикоснулась к его груди, и с готовностью поднял руки:
Сдаюсь.
Хвалю!сказала спутница.
* * *
О том, как началась жизнь у подруг, Женя узнала из писем, которые получила от них примерно через месяц.
Катя Крупенина писала:
«Ой, Женька, если б ты только знала! Я теперь совсем, совсем другая. Закружилась совсем. Опишу все, все по порядку. Приехали мы, а места нет. То есть оно есть, но уже занято. У директора часов полно, на каждый день шесть уроков, платят-то за уроки, у женыпервый класс и вся география. Он окончил всего педагогическое училище, а онадесять классов. А нам ничего нет. И денег у нас нет. Но Павликкакой он молодец!сейчас к телефону и в крайоно; оттуда в роно:
«Дать работу специалистам!» Сейчас у меня первый класс, у Павлика география и еще история, у директора и его жены конституция, английский, физика, пение, физкультура. Теперь они смотрят на нас, как на своих врагов. Ониместные, все у них есть: корова, свинья, куры, гуси, строят свой дом. Нас поместили в одну комнату, временно, пока ремонт. Но ты не подумай, он ночует в учительской, а так мы все время вместе. Сначала он все добывал на двоих и сам готовил, теперь все это делаю я. На меня как кипятком плеснули, ношусьног под собой не чувствую. Павлик, он, понимаешь, хороший. Как мы не замечали! Куда твоему Сережке! Понимаешь, у него все хорошо выходит. Директору не к чему придраться, а на педсовете он выступает лучше всех. Уже организовал кружок, изучают фенологию, ходят на экскурсии. Его эта прическакопна волосему совсем не к лицу. Когда он отбросит их назад да снимет очкион добрый-добрый. И глаза, хорошие, и щеки как у мальчика. Я добилась, чтобы он изменил прическу. И знаешь, как уговорила? «Лоб и глазаукрашение человека, а ты их прячешь». Теперь он другой...
Ну, целую тебя крепко. Пиши. Твоя Катя».