Наступило молчание, которое длилось очень долго. Нарушил его ребенок в соседней комнате.
* * *
Прошло три года. Женя продолжала работать «в своей школе». К ней перевелась и ее подруга Катя Гребнева, муж которой с войны не вернулся, а сыну шел восьмой год.. Они жили теперь вместе, в одной квартире, и на Женю снова свалилась забота о двух, в сущности беспомощных, существах: с учебной работой Катя кое-как справлялась, с личным хозяйством и своим сыном не справлялась никак.. За годы войны она ничего не приобрела, обносилась и перевелась к Жене в таком состоянии, о котором говорят: «яко благ, яко наг, яко нет ничего». И Жене пришлось не раз переворошить свой скудный гардероб и кое-как приодеть подругу и ее ребенка. Мальчик рос разболтанным и так же, как и его мать, доставлял Жене немало хлопот. Самое трудное заключалось в том, что Катя утратила волю к жизни и жила только одной энергией своей неутомимой подруги.
Доченька Жени, Наташа, несколько отставала в физическом развитии, но значительно опережала свой возраст в умственном. Женя, ее подруги, а также школьницы уделяли ей много внимания, изливали на нее всю свою нежность. Наташа всегда видела над собою чье-нибудь ласковое лицо, улыбку, слышала голос. Сначала лепетали друг другу одни междометия, щедро улыбались, хлопали в ладошки, выговаривали слова, а потом пели, рассказывали сказки. Мамины глаза оживляли детские, детскиезаставляли светиться радостью материнские. Приходилось и разлучаться, и Наташа часами ожидала свою маму; зато как велика была радость, когда кончались часы разлуки.
Когда в крае проходила конференция сторонников мира, Женю послали делегатом и попросили выступить, так как у нее было что сказать на конференции.
Женя уехала вместе со своей дочуркой: Катя наотрез отказалась присмотреть за ребенком.
В город они приехали за час до начала конференции, и когда вошли в зал, он был уже заполнен делегатами. Женя сообщила о своем желании. выступить и уселась в последнем ряду возле прохода к трибуне.
После доклада первым выступил представитель наукипрофессор Холмогоров:
Товарищи! Всю свою жизнь я изучаю растения. Ониисточник жизни на земле, они роднят нас с солнцем. На земле есть все, чтобы сделать жизнь людей полной и счастливой, и лишь одно препятствие на этом путикучка стяжателей, лишенных ума и совести. И сегодня мы обращаемся к разуму и мужеству людей: «Свяжите безумцев! Остановите войну!»
Ученый сделал краткий обзор происходящих в мире изменений и пришел к выводу, что силы мира и света превышают силы войны и тьмымир неизбежно и непременно победит войну.
Следующим на трибуну поднялся колхозник Гоменюк.
Седые, но еще вьющиеся волосы оратора, широкая белая борода, круглые плечи и высокая грудь приковали к нему внимание конференции.
Прожил я, товарищи, семьдесят девять лет и семьдесят из них выращивал хлеб, строил, прокладывал дороги. И таких нас на земле большинство. Но что получается? Мы строим, a нас заставляют рушить, убивать и калечить друг друга, ломать те самые руки, которые строили. Вот я и спрашиваю: где разум? где совесть? Не может земля терпеть этого. Люди, говорю я, все, кто строит, взрыхляет землю, умудряет книгой, растопчите гадину! Слава будет вам вовеки. Возрадуется земля. К миру, к дружбе, к братству призываю...
Старому колхознику горячо аплодировали, а когда он сходил с трибуны, какой-то офицер флота усадил его в переднем ряду, рядом с собой.
Слово предоставляется директору школы товарищу Журавиной,объявил председатель.
С последнего ряда к столу президиума прошла стройная женщина среднего роста, в черном, строгого покроя платье, с пышными, все еще непокорными волосами девушки-подростка. Взойдя на трибуну, она обвела огромный зал, заполненный народом, строгим и тревожным взглядом. Если бы кто-нибудь из тех, кто слышал ее первое выступление на учительском совещании, когда она, ничего не сказав, смущенная, убежала с трибуны, увидел ее теперь, он не мог бы не подивиться тому, как она выросла и возмужала. Но тот, кто знал, какой груз перенесли ее хрупкие плечи, сколько работы выполнили тонкие руки, лежавшие теперь на кафедре, отметил бы, что она по праву заняла это место и что за ее словами, что бы она ни сказала, лежит большой жизненно важный труд.
Своей доченьке она строго-настрого наказала сидеть на месте и слушать «сказку», которую она будет рассказывать. Наташа охотно согласилась. Такое требование для нее было привычным. Она не раз сидела у мамы на уроках и слушала ее «сказки». Сказки были скучные, но она терпеливо сидела и ожидала конца. Увы, сидеть и ждать ее приучили. И первое время она охотно слушала «мамину сказку», но затем решила, что рассказывает она не ту, которую нужно, что про доктора Айболита было бы куда интереснее, слезла со стула и робко пошла к трибуне.
Между тем мама говорила:
Товарищи, война отняла у меня родителейих убили немцы; двух братьев-подростков и сестренку угнали в Германию, и они не вернулись. Наш домик и садик втоптали в землю... Кто же они такие, причинившие нам столько горя? Кто дал им право? Что несут они миру?
В это время Наташа подошла к лесенке, ведущей на сцену. Ступеньки оказались редкими, и она оглянулась назад, надеясь, что кто-нибудь ей поможет. Но дяди слушали маму, и Наташу никто не заметил. Тогда она, не щадя ни розового платьица, которое нужно было беречь, ни белых бантиков, ни ручек, которые должны быть чистыми, с большим трудомзадача предстояла серьезнаявзобралась на сцену, очутилась возле трибуны и повернулась к зрительному залу. Участники конференции увидели ребенка и по чьему-то легкому почину стали аплодировать. Женя и президиум удивились, что в таком неподходящем месте выступления вдруг шумные аплодисменты.
Женя смутилась и сделала паузу, и тут почувствовала, что кто-то тянет ее за платье, посмотрела вниз и увидела свою дочь. Она подхватила ее на руки и подняла над трибуной. Зал затих, и Женя закончила свое выступление:
Мир, мир и труд нужен земле! Пусть растет и расцветает простая человеческая радость, большое и маленькое счастье, в каждом доме, в каждом сердце. Да здравствует разум, да здравствует мир и счастье на земле!
Речь Жени Журавиной и особенно неожиданное появление Наташи произвели большое впечатление. Когда они сходили с трибуны и затем шли по залу, участники конференции, и в том числе многочисленный состав президиума, аплодировали стоя.
Казалось, что молодая женщина несет не только своего ребенка, но знамя всей конференции, ее символ, наше будущее, ради которого можно и нужно сделать все, что в наших силах.
Объявили перерыв. В вестибюле Женю окружили, расспрашивали о родителях, о работе, а Наташа стала переходить с рук на руки. «Дяди» и «тети» оказались такими хорошими, что нельзя было не познакомиться и не побеседовать с каждым в отдельности.
Беседа Наташи с офицером-пограничником несколько затянулась. Он унес ее к окну, стал показывать, что происходит на улице, и расспрашивать о домашних обстоятельствах:
А что делает твоя мама?
Моя мама рассказывает детям сказки.
А тебе рассказывает?
Рассказывает. Только когда ложимся спать...
А игрушки у тебя есть?
Есть мяч и еще куколка, только у нее ручка оторвалась.
Ну, я куплю тебе много игрушек.
Возбужденная, счастливая, словно встретила здесь на конференции своих родных, друзей, лучших знакомых, Женя разыскала наконец Наташу.
Наташа, ты куда это забралась?
Дядя купит игрушек! Много, много! И куклу с закрывающимися глазками. И мишку, и зайку, и еще много-много.Девочка раскинула ручками, показывая, сколько игрушек, и повела головкойвот какая она теперь богатая особа!
Офицер повернулся от окна лицом к Жене, и она растерялась: в этом лице было что-то до боли знакомое, родное и в то же время чужое, незнакомое: эти плотно сжатые губы, глубокие складки вокруг рта и эта седина на висках.
Не узнаете?
Нет, не узнаю.
Приглядитесь получше.
Николай Рудаков?!
Он самый.
Какой же вы стали! Сколько это прошло лет?
Ровно восемь.
И вы ни разу не написали?!
Писал. И ответ получал.
Рудаков достал пачку писем, которые писали на фронт ученики Жени, иногда под ее диктовку.