Милягу тревожило, что «новенькие» покоряют не только детей, но и взрослых; и как раньше копил деньги, так теперь стал копить улики против молодых учительниц и директора школы. Часто по вечерам, когда проводились различные внеклассные занятия, в квартире Миляги обсуждались ошибки Журавиной и ее помощниц. Казалось, чем светлее становилось в школе, тем темнее на душе у Миляги. Теперь чаще, чем прежде, он приглашал к себе наиболее влиятельных родителей, жаловался на несправедливость: его, человека, создавшего школу, хорошего хозяйственника, опытного педагога, оттеснили на задний план, а на первый поставили какую-то девчонку, которая завалит школу. Конечно, в конце концов справедливость свое слово скажет, но дети пострадают, а этого не поправишь.
Между тем дела в школе шли неплохо. Молодые учительницы поспевали везде: на свои участки как агитаторы, на колхозные собрания, в поле на работу, на кружковые занятия; организовали тимуровские команды и увлеклись их работой, точно и сами стали тимуровцами. Готовясь к урокам, они обсуждали, что делать с отстающими, какие внеклассные и внешкольные работы стоят на очереди и как их провести. И через месяц-полтора их аудиторияв пятыхседьмых классах было сто семьдесят учениковбыла настолько хорошо изучена, что при подготовке к урокам учитывались знания и способности каждого ученика; и ученики, как растения после дождя, ожили и воспрянули; учеба становилась интересной, а еще интереснее всевозможные внеклассные занятия.
С середины зимы большой помехой в работе учительниц стали посетители: сельская молодежь, изредкагеологи, работавшие по соседству. Гости обычно не торопились и готовы были сидеть до утра; хозяйки вначале церемонились, а затем стали выпроваживать за дверь, иногда вовсе не пускали через порог:
Нам некогда. Нужно готовиться к урокам.
Но бывало и так, что кто-нибудь задерживался допоздна; случалось, что они пели и плясали. Это было время, когда с фронта приходили радостные вести, салюты раскатывались по стране торжествующим громом, а песни, казалось, пели сами себя, люди лишь подпевали. Скоро, однако, эта радость оказалась отравленной: поползли слухи о недостойном поведении молодых учительниц. В конце марта из города приехал инспектор.
Инспектор Маслюк, мужчина крупного роста и представительной наружности, к тонкостям педагогического процесса относился с полным равнодушием, зато с большим подъемом инспектировал хозяйственную деятельность школ и разбирал жалобы; и чем грязнее была жалоба, тем с большим удовольствием он принимался за работу и, смакуя подробности, отнюдь не спешил с завершением дела.
По приезде в школу он прежде всего решал два вопросагде будет жить и где питатьсяи приступал к работе только после того, как «замаривал червячка».
Приехал, понимаешь, проверить вашу школу,говорил он Журавиной.Вот отдохну, и начнем. Где бы у вас «заморить червячка» и часок всхрапнуть.
Пойдемте к нам на квартиру,сказала учительница Левкова.Живем мы небогато, но... чем богаты, тем и радыне обессудьте...
Ничего... Я существо всеядное.
«Червячок» у Маслюка оказался прожорливым, и девушки, торопясь на урок, оставили его одного завершать завтрак. Гость не церемонился: все съедобное, оказавшееся на виду, было съедено, а «всхрапнуть» он выбрал кровать, которая показалась пышнее другой.
В школу инспектор заглянул уже под вечер, когда учителя обсуждали итоги прошедшего дня.
Ну понимаешь, и отдохнул я у вас,сказал он, входя в учительскую.Давайте решим, где мне устроиться с ночлегом.
Пожалуйста, ко мне,ответил Миляга,больше здесь не у кого.
Ну тогда пошли. Разбираться будем завтра. Работа не волкв лес не убежит.
Когда учительницы пришли к себе на квартиру, ими овладело негодование: на полу следы сапог, постель Савиной смята, одна из чашек превращена в пепельницу.
И они стали мыть пол, посуду, готовить ужин.
Девоньки, а хлеба-то нет,оповестила Савина.И масла нет, и карамельки исчезли.
Как нет? Неужели все съел?
Скушали,сокрушенно подтвердила Савина.У них «червячок», понимаешь, большой, вроде удава... Ха-ха-ха!залилась она и упала на кровать.Ха-ха-ха!
Савину поддержала Левкова. Хохот заполнил квартиру и едва не довел хозяек до истерики. Слово «понимаешь» не сходило с языка, а «червячок» инспектора подливал масла в огонь.
Паек, понимаешь, нынче маловат!
А «червячок», понимаешь, прожорлив!
А карамельки, понимаешь, сладкие...
Совсем другой разговор происходил в квартире Миляги. Хозяин и гость подогрели себя настойкой и едва различали, что стояло у них перед глазами, а стояла огромная сковорода с яичницей, нарезанные крупными кусками сало, капуста, грузди, рассыпчатая картошка, от которой поднимался к потолку густой пар, и кувшин с наливкой.
Почему у нас учителя плохо живут?рассуждал Миляга.Потому, что не умеют жить. В деревне житьможно как сыру в масле кататься. Всякий может развести птицу, пчелу, посадить огород. А дикоросы! Грибы, ягоды, виноград! А они ждут пайка, вымаливают у колхоза. Лично я в колхозе не нуждаюсь.
Вы партийный?спросил инспектор.
Нет, я беспартийный.
Я, понимаешь, тоже.
А наши учителя, как малые деточки: дай яичко, облупи да еще и в рот положи. А вот насчет гулянки у них выходит! В квартире каждый вечер тарарам. Болтают, кое-кто остается ночевать. А как это отражается на воспитании?
Да, это, понимаешь, недопустимо.
Скажу вам прямо, хоть вы и начальствокрайоно плохо знает свои кадры и, видно, по всему, не дорожит ими. Я в этой школе семнадцатый год, поднял ее на ноги поставил, и вот благодарность: меня по шапке, а на мое местопигалицу...
Позвольте, ваша фамилия Ми...
Миляга.
Это о вас была заметка в газете?
Обо мне. Но тут раздули, извратили...
Ну как же! Неудобно! Директори вдруг стал за прилавок.
Но ведь я продавал то, что добыл вот этими руками. Помогаю тому, кто не имеет. Мне же надо одеть-обуть четырех человек.
Согласен, но тут, понимаешь, политикаделикатная вещь. Но мы с этим разберемся. Лично я не возражал бы...
На другой и на третий день Маслюк посещал уроки, знакомился с хозяйством, с документацией школы, а вечером устроил педагогическое совещание.
Целью моего приезда является, понимаешь, не инспектирование школы, как таковое, а общее ознакомление, поскольку ваш район закрепляется за мною,начал он совещание.Есть одна жалоба. Ну, хозяйственная сторона вообще хромает. Об этом я буду особо говорить с директором, представителем колхоза, в районе. Об уроках ничего плохого не скажешь...
А вы скажите хорошее,не утерпела Савина.Плохое, товарищ Маслюк, мы каждый день обсуждаем. Интересно знать, что хорошее увидели у нас?
Ну что ж... Разбирать, понимаешь, все уроки, не стоит; для себя я сделал записи; выводы оставлю, а вообще...
Вообще мы сами умеем,наседала Савина.Вы скажите, в частности, о моих уроках алгебры.
По алгебре я, понимаешь, не специалист; но что можно сказать? Хорошо! Живо. Все работают. Материал знают. Во времени вы уложились. Задание на дом дано...
Только и всего?
Ну тогда разберите мой урок по русскому языку,оказала Левкова.
По русскомуэто мне ближе. Русским языком пользуемся все. В целом урок прошел хорошо. Ребята хорошо сидели; дисциплина была хорошая. Хорошо прошел организационный момент. Во времени не уложились, задание давали после звонка. Вот только на доске вы не заметили ошибки: ученик написал «В витрине магазина», а нужно было «В ветрине магазина». А теперь позвольте остановиться на жалобе. Родители жалуются на плохое воспитание, по вечерам у вас гулянки, дело дошло до нецензурных надписей на стенах... Вы уясняете?
Хорошо, мы спросим родителей,вмешалась Савина.Если они заявят, что мы плохо воспитываем, я не останусь в школе. Товарищ директор, я предлагаю пригласить на совещание председателей сельсовета и колхоза, а завтра, если понадобится,родительское собрание!
Савина набросила на плечи пальто и выбежала за дверь.
Зачем же, понимаешь, родительское собрание? Мы разберемся и сами.
Для нас важно мнение родителей,сказала Женя.Они сейчас придут. Подождем минутку.