Ну, выступай,согласился председатель.
Ребята, нам предлагают плату. Но разве мы работали за плату? Разве солдаты воюют за плату? Они стоят за Родину. Мы тоже служили Родине. Я думаю так: половину в фонд обороны, другуюсемьям фронтовиков... Да, забыла!.. Еще надо Евгении Михайловне. Она работала больше всех, и у нее нет своего огорода.
Голосуй! Согласны.
Я хочу сказать,поднял руку обсыпанный веснушками пионер Вигорчук.
Ну, скажи,разрешил председатель.
Вигорчук решительно вышел к столу, но вдруг перезабыл все, что хотел сказать, постоял минутку и закончил, не успев начать:
Смерть фашистам! Гитлерукапут!
Согласны! Голосуй!
А что голосоватькак делить или... «капут»?
«Капут», голосуй «капут»!
«Капут» приняли единогласно.
А как будем с медом и картошкой?
На оборону!
Танкистам!
Пехоте!
Я хочу сказать,поднял руку плотный малыш, сидевший на передней скамейке.
Ну, высказывайся!
Ребята, кто нашел мой синий карандаш,лучше отдайте...
У меня вопрос: а есть у катюши ствол?
А как же пушка без ствола!
А вот и нет! Бомба по рельсам катится.
Женя выступила снова.
Ребята, я хочу сказать. У меня тоже есть трудодни, послушайте и меня. Я думаю так. Картошки у нас тридцать кулей: десятьсемьям фронтовиков, десять.на горячие завтраки, а десятьчленам нашей бригады, которые нуждаются. За деньги починим обувь, а мед пошлем нашим защитникам: танкистам, летчикам... Согласны?
Артиллеристам! Артиллерия«бог войны».
Медпехоте!
А почему морякам нет? Медматросам...
Хорошо, пошлем всем поровну. Согласны?
Согласны!
Голосовать!
Предложение приняли единогласно. Тут Жене пришло на ум написать об этом на фронт, она вспомнила адресвоинская часть 23/257и внесла новое предложение. Ребята приняли его с энтузиазмом, сразу выбрали, кому писать, и переписка с воинской частью возобновилась.
Собрание закончилось, ученики посыпали из класса. Последней вышла Женя. У двери ее поджидал заведующий роно.
Здравствуйте. Пойдемте в учительскую, я хочу сделать вам несколько замечаний.
Пожалуйста.
В учительской Ложкачев сказал:
Товарищ Журавина! Вы не умеете проводить собрания. Что вы тут развели гнилую демократиюкто в лес, кто по дрова...
А как нужно было?
Нужно было подготовить докладчика, два-три горячих патриотических выступления. Нужно было добиться, чтобы все, что заработали, на все сто процентов пошло на оборону...
А нас учили не так. У нас был методист, старый заслуженный учитель. Он говорил: с детьмитолько правда, как бы горька она ни была. Если бы я подготовила выступающих, все бы видели, что они говорят чужое, а сами выступающие были бы просто попугаями. Не уважали бы ни себя, ни меня. Потом многие нуждаются. А патриотизм они проявили на полях...
Постойте, постойте! По-вашему выходит, что все докладчикипопугаи?
Не все, а многие.
А кто именно?
А кто говорит, как балаболка, чужие слова, чужим языком.
Как же чужие слова, если это слова нашей партии?..
Так их же сначала надо сделать своими... Ну, переварить, согреть, сделать здешними, выросшими на нашей земле, в нашем колхозе...
Ну, вот вам конкретный вопрос: живем мы сейчас счастливой зажиточной жизнью или нет? Что вы будете говорить детям?
Они и сами знают, что нет. Я буду говорить им, что мы будем жить счастливой зажиточной жизнью и что для этого нужно делать...
С меня достаточно. Завтра вы приедете в роно, мы вместе сходим в райком партии...
Ну, как же я могу говорить о зажиточной жизни, когда идет война и многого не хватает, и люди страдают... Они будут считать меня дурочкой или лгуньей...
Завтра жду вас в аппарате. Там мы обсудим.
А вы скажите здесь... У меня работа...
Я сказал все. Вас вызовут в райком.
Ложкачев ушел.
Агния Петровна хотела поговорить о школе, но начальник снова заспешил к Миляге.
Страдные годы
На другой день вечером Женя вернулась из районного центра усталая и разочарованная.
Что с тобою? Ты за один день словно постарела.
Постареешь. Хочешь не хочешь, а тебя переделывают в старуху. Вы только послушайте, что было. Захожу к первому секретарю. Ни разу до этого не видела. Уткнулся в бумаги, а мне вопрос:
Какую вы там агитацию разводите? Агитаторы-балаболки, счастливая жизнь не наступила?!
Такой агитации не развожу. Какая жизньлюди сами знают. Агитаторы бывают и балаболки. Я только говорю, почему так есть и что надо делать, чтобы стало лучше.
Что же надо делать, чтобы стало лучше?
Всем хорошо работать.
А вот начальник ваш, Ложкачев, думает иначе: надо кричать «аллилуйя» и все будет хорошо. Что вы об этом думаете?
Я своего начальника еще не знаю.
Но иногда и плохим начальникам приходят хорошие мысли. Ему пришла мысль: взять вас к себе в помощникизаведующей педкабинетом. Признаюсь, я несколько удивился: осуждает и в то же время повышает. В вашей новой должности надо будет помогать людям, дух поднимать. Члены партии, кандидаты делают большую работуорганизаторы, вдохновители, разум и совесть...
Но я не пойду. Не могу. Не умею!
А вот так коммунисты не рассуждают. Надеюсь, что и от вас больше этого не услышу. Для нас это не мотив. Большевики, когда делали революцию, не умели строить Советское государство и поучиться было не у кого. А вот строят же. Учатся и строят. Если бы оторвались от народа, ничего бы не вышло. А вросли в народполучается. Слыхали: одна голова умна, а две еще умнее? А если их двести? Сбиться с пути не дадут.
В общем, янет и нет, а он свое. Я сказала: посоветуюсь с вами. С этим только и отпустил.
Знаю, звонил...
Ну. и что? Что вы сказали?
Убедил и меня. Надо идти.
Агния Петровна, да какой же я методист? И вам меня не жалко?
Жалко, а идти надо... Для школы вы большая потеря, да в районе не одна наша школа. Знаний у тебя мало, а головка светлая и сердце чистое. Это твои козыри. Что увидишь хорошего в одной школе, у одного учителя, неси в другую, другому учителю. И не навязывай, а рассказывай, показывай. Организуй обмен опытом. Пусть сам опытный показывает неопытному, как он делает и что у него получается. А для началапоезжай в город, в институт усовершенствования учителей, побывай в лучшем педкабинете.
Женя пробыла в командировке целую неделю и вернулась не только не воодушевленной, а скореепотерявшей всякую уверенность в себе, в своих силах.
Нет, я не могу,говорила она Агнии Петровне.Поеду в район отказываться. Туда ехала, еще кое-что понимала, а наслушалась, насмотреласьи теперь ничего не понимаю. Тут надо быть «горою», все видеть, все понимать. А я попала в схемы, как муха в паутину. Схемы уроков, схемы экскурсий, разбора предложенийвсе схемы, схемы... Но ведь ученики разные, учителя разные, условия разные. А схема одна! А потом: учить, воспитыватьэто говорить по душам, а не по схемам. Ну скажите, разве можно объясняться в любви по схеме?
Этого я не знаю. Чего не знаю, того не знаю. Это тебе должно быть известно лучше, чем мне...
Нельзя.
Вон как! Нельзя, оказывается. А ты настраивай души. С учителем больше говорят по схеме, а ты говори по душам. И схемы тоже нужны. Хорошего учителе т сравнивают с пианистом, но и тот играет по нотам. Пусть иной играет и без нот, с закрытыми глазами, но без нот не обходился ни один. А сколько у нас учителей-недоучек, с семилетним образованием. Для них и схема, и методическая разработкате же ноты. Без них ничего не получается. А ты мнения своего не навязывайсначала выслушай чужое. Может быть, оно и лучше твоего. К педагогу нужен педагогический подход. Не суди о нем по одному уроку. У хорошегоглавная работа до урока. Учи готовиться к уроку, а проводить научатся сами... Да ты меня не слушаешь...
Ой, простите... Задумалась...
О чем же?
Сказать?
Да дело твое.
Думала, что бы со мной было, если бы не вы!.. Спасибо вам за все. Если бы все люди так относились!У Жени навернулись слезы.
Ну, будет, будет... Отношусь, как полагается коммунисту. Понадобилось поставить тебя на другой, более трудный участоквот и не пожалела. За что тут спасибо?