Я здесь родилась, но сама до сих пор всего этого не понимаю. Люди умирают там, а появляются здесь, вот и все. Это Великая Спираль, тут много загадок.
Кто ты? Почему ты такой красивый женщина?
Нет, Лили, красиваяты. Моя внешность иного свойства
Один из загадки, да?
Наверное, да.
Они умылись и вышли обратно в предбанник. Когда Альтаир одевалась, Лили внезапно прильнула к ней всем телом и быстро, но с искренней нежностью поцеловала в губы. Альтаир оцепенела: еще ни один мужчина не целовал ее с такой любовью. Лили немного смущенно смотрела ей в глаза и улыбалась.
Благодарность тебе.
Да Хорошая благодарность.
3. Истинный Медианн
Срединный мир встретил грязью дорог, скрипом колес на осях телег, многоголосьем столпившихся на перекрестках нищих. Пастухи гнали мулов через пустые пастбища; стояли полуразрушенные храмы с распахнутыми дверьми, а в воздухе хищно вились вороны, изредка пикируя, чтобы схватить объедок из руки зазевавшегося человека. Однажды ворон и прочих птиц стало слишком много, а кабину заполнил тошнотворный сладкий запах, от которого сморщились даже привыкшие ко всякому мужчины-попутчики. Вскоре из-за поворота появился и источник смрада.
Вдоль дороги на деревянных крестах были распяты десятки людей. Их окровавленные тела обмякли под тяжестью собственного веса; вороны выклевали их глаза, а мухи вились на сладком пиршестве, успевая откладывать личинки в загноившихся ранах казненных. Самым страшным оказалось то, что многие из людей были еще живыони вяло шевелились, пребывая то ли в беспамятстве, то ли уже на пороге смерти.
Господи, что это?! взвизгнула Альтаир.
Местные порядки, буркнул ей в ответ Кьезон, Казнокрады, насильники, убийцы: всех трибун вешает на крест!
Римляне подытожил Зэмба. Не в обиду тебе, Кьез, но ваши порядки иногда чересчур жестоки.
Цезарь, сказала вдруг Лили, и все оглянулись на нее с удивлением.
Что «Цезарь»?
Он вешал тоже. Но нечасто. Давал жить. Многим.
Что она несет, Альтаир? спросил Зэмба.
Не знаю Может, она жила во времена Цезаря?
Тогда ей лучше помалкивать! В Истинном Медианне многие недолюбливают Цезаря, даже сами римляне. Говорить о нем следует либо плохо, либо ничего.
Лили промолчала.
Они приблизились к фермам на окраине обширного поселения, построенного на холме. Снизу текла река, бурная и широкая, раскинувшая свои воды от одного лесистого берега до другого, где возвышалась судоверфь с деревянными стапелями и несколькими промышленными зданиями. Сезарро притормозил у верфи.
Ладно. Луций, на тебе машина, отгонишь ее. Кьез, Зэмба, пакуйте наших девочек и айда со мной на баржу.
Начался новый этап их путешествия, на сей раз по воде. Вечером они погрузились в рыболовецкую баржу, курсирующую вниз по течению реки. Альтаир и Лили досталась тесная каюта с одной кроватью. За одной стенкой храпел Кьезон, за другой Сезарро. Египтянка ехидно посмотрела на подругу, когда они готовились ко сну:
Кровать тесный, спать будем в обнимку?
Уже ночью, когда они занялись любовью, Лили задала удивленный вопрос:
Альтаир, я чувствовать себя так хорошо И мои царапины, мои ушибыничего больше не болеть.
Девушка ласково погладила любовницу по щеке.
Так будет каждый раз. Поэтому я необычная.
Ты лечить людей любовью?
Можно и так сказать Каждый, кто переспит со мной, избавится от болезней и ран.
Лили помолчала, обдумывая сказанное.
Это мир чудес?
Мир злых чудес. Здесь всякое бывает.
Знаешь, мне так хорошо, как с тобой, быть когда-то с одним человеком. Но это быть мужчина.
И кем же он был?
О, это быть великий царь. Он побеждать всех. А я быть царица.
Сказав это, она повернулась на бок и уснула.
За круглым иллюминатором проплывали берега срединного мира, окрашенные в лиловые вечерние сумерки. Альтаир впервые в жизни видела ночь. В Дорае никогда не темнело.
* * *
Спустя еще неделю баржа причалила у многолюдного города Фоэторис. Свечение эфира ослабло: где-то вдали терялись замысловатые строения и узкие улочки, а из-за повисшей в воздухе кисло-сладкой вони испражнений, машинного масла и рыбы горло сразу стискивало влажным комком. Таков он был, Фоэторисгород тысяч национальностей, сотен языков, миллионов человеческих лиц, мелькающих на грязных улицах. Уже на верфи их встретили сидящие за переносными прилавками торговцы, наперебой предлагающие свои товарывсе, что угодно, от ухвата для сковороды до восточных пряностей. Китайцы, японцы, египтяне, хетты, ассирийцы, англичане, галлы, даки, римляне Люди из разных эпох и их отпрыски, воспитанные в традициях предков. Люди, многие из которых прибыли из ниоткуда, чтобы отбыть здесь свой короткий век и отправиться дальшев следующую загробную жизнь.
В Амадисе довелось повидать всякое: и голодающих, столпившихся около Дворца во время празднеств, и ополоумевших убийц, способных вонзить кинжал в сердце за один косой взгляд. Но столь отвратительной нищеты Альтаир не могла себе и представить. Отходы, судя по всему, просто выплескивали из окон на улицу, поэтому всюду воняло мочой; от многочисленных лестниц разило прогнившим деревом и крысиным пометом, со скотобоен несло выпущенной кровью и бараньим салом, из дубиленщелочью, от кладбищсладковатым смрадом разлагающихся человеческих тел. Люди мочились и испражнялись в подворотнях, ненадолго подняв подол платья или спустив штаны. Исхудалые коровы бродили по индийским кварталам, тощие псы дрались за огрызок кости с нищими, совсем потерявшими человеческий облик. Мануфактуры пыхтели копотью и чадом из толстых труб. Городовые стояли на площадях и перекрестках, важно задрав шапки и не обращая ни малейшего внимания на происходящее вокруг безумие.
С баржи они сразу сели на два паланкина, в одном из которых поехали Альтаир, Лили и Сезарро, а на другом оставшиеся двое мужчин. Крепкие носильщики быстро несли их по улицам, а бегущий спереди здоровяк с дубинкой разгонял нищих и случайных прохожих. Альтаир выглядывала наружу и видела заполненные людьми улицы и площади: перекошенные рты с плохими зубами, изувеченные язвами лица, грязная одежда и уродства. Где-то во дворе детский хор распевал строки на латыни. Пьяница бранился с бакалейщиком. Лавочник торговался с покупателем. Уличный музыкант бренчал по клавишам плохо настроенного старого пианино. И над всем этим нависало нагромождение домов, похожее на гигантский уродливый муравейник.
Не смотри на улицу, прошипел Сезарро, нервно сжимая свой пистолет-пулемет.
Почему?
Это плохой район, тут хватает разных ублюдков.
Почему так много калек?
От границы с Хадесом лезет всякая пакость. Не задавай лишних вопросов.
А после, подумав, добавил зачем-то:
Большинство этих бродягпришлецы.
Через пару часов они достигли латинского квартала, где располагались префектура и здание магистрата. Здесь было разительнее чище и спокойнее. Может, из-за гвардейцев и крепких даков, патрулирующих улицы. А может, благодаря населению, состоящему преимущественно из римлян разных эпох, итальянцев и прочих европейцев. Дощатый настил сменился ровной брусчаткой. Здания из хаотичного нагромождения строений приобрели единый архитектурный стиль. Альтаир начала понимать, почему в Истинном Медианне римляне заняли главенствующее положениеблагодаря своему воспетому в веках педантизму и любви к порядку.
Выгрузились у небольшого здания с колончатым фасадом и кариатидами на фронтоне. Сезарро рассчитался с носильщиками и повел всех по коридорам Префектуры, наполненным нервными людьми с кипами бумаг.
Оглянувшись на женщин, Сезарро строго сказал:
Мы идем к начальству. Без выходок, ясно?
На третьем этаже они зашли в кабинет и увидели человека, одетого в европейский костюм-тройку. Он восседал за широким дубовым столом, на стенах кабинета были развешаны алые штандарты с орлом и надписью S.P.Q.R. С этого мужчины можно было лепить бюст: в его точеных чертах лица угадывались воля и мужество античных военачальников. Он посмотрел на гостей и царственно протянул руку Сезарро и Кьезону.